Это решение высшего российского руководства означало победу концепции лидера национал-демократов и личного врага Пилсудского Романа Дмовского, который и после начала войны не прекращал усилий склонить Россию к предоставлению Царству Польскому автономии и присоединению к ней других польских земель[138]. Более того, выехав на Запад в ноябре 1915 года, он стал активно привлекать к польскому вопросу внимание политиков держав Антанты и США. Отъезд Дмовского из России был связан с тем, что к этому моменту он пришел к выводу, что по причине общей слабости монархии Романовых союзники смогут подтолкнуть ее к более решительным действиям в польском вопросе.
Определение Николаем II своей позиции по польскому вопросу получило полное одобрение и поддержку государств Антанты, о чем они не только не преминули известить мировую общественность, но и предоставили России право самой устанавливать свою будущую западную границу. Фактически согласился с польским проектом России и президент США Вудро Вильсон, к этому моменту уже принявший для себя решение об участии Америки в Первой мировой войне. Консолидированная позиция Антанты и США не оставляла Пилсудскому ни малейших шансов для маневра, который, по утверждению ряда исследователей из числа его почитателей, он намеревался совершить на заключительном этапе войны. Суть маневра заключалась в том, чтобы порвать с Австро-Венгрией и Германией и переметнуться в лагерь Антанты. Этот план был столь же наивен, как и нереален.
Поведение держав Антанты на Парижской мирной конференции 1919 года показало, что они оставались лояльными своему восточному союзнику и формально не вышли в польском вопросе за рамки, установленные Временным правительством России в марте 1917 года. Опыт аналогичного движения украинских сечевых стрелков в Галиции, возникшего одновременно с польскими стрелковыми союзами, показывает, что западные державы не проявили в конце войны ни малейшего желания считаться с ними и учитывать их национальные требования. А вот чешские политические эмигранты Томаш Гарриг Масарик и Эдуард Бенеш, изначально делавшие ставку на Антанту, уже в 1916 году могли занести себе в актив позитивное отношение Франции и Англии к своим требованиям о предоставлении Чехии независимости, не имея на тот момент на родине и за границей никаких вооруженных формирований.
Реакция на манифест 5 ноября Пилсудского, в очередной раз оказавшегося не у дел и проводившего время в давно уже ставшем ему близким Кракове, была сугубо положительной. Он тут же призвал своих сторонников в польском корпусе из числа подданных Российской империи вернуться на службу, а также предложил будущему правительству Польского королевства свои услуги. На первый взгляд манифест выглядел как триумф всех предшествующих начинаний Пилсудского, преследовавших цель освобождения Царства Польского из-под русского господства, его первым действительным успехом с начала войны. Более того, авторы манифеста превзошли его самые смелые ожидания и вместо связи с АвстроВенгрией Царству Польскому даровали свободу. Поляки Галиции с восторгом встретили факт провозглашения Польского королевства, прямо приписывая основную заслугу в этом Пилсудскому. В качестве образчика такой реакции можно привести отправленное на его имя в краковский отель «Саский» следующее приветствие: «Собравшиеся 12 ноября с. г. в Новом Тарге на торжественное собрание по случаю провозглашения Польского государства легионеры всех бригад и граждане всех сословий местного общества воздают почести творцу легионов и выражают надежду, что тот, который мощью своего великого духа создал легионы, организует Польскую армию, что приведет к возрождению вольного польского народа»[139]. Легендарного бригадира приветствовали так горячо, особенно после манифеста, что в конце ноября 1916 года в письме Александре Щербиньской он даже не без тайной гордости сетовал: «Ты знаешь, я уже боюсь своей славы. Я постепенно становлюсь ее невольником и, как когда-то был нелегальным от полиции, так сейчас часто мечтаю о нелегальности от публики, которая постоянно досаждает своему избраннику»
