Пилсудский - страница 113

С отставкой завершился длившийся два года период службы Пилсудского монархии Габсбургов. Несмотря на его бесконечные нарекания в письмах, статьях и выступлениях на преследования со стороны австрийцев, бесконечно чинимые ими препятствия, а также интриги вышестоящих польских военных инстанций, он отнюдь не был пасынком судьбы. Просто его ожидания и запросы были больше того, что ему могла дать Вена. Но дунайская монархия по достоинству оценивала его вклад в войну с Россией – его заслуги были, в частности, отмечены в 1915 году орденом Железной короны. Социалисту, не имевшему никакого военного образования, было присвоено высокое воинское звание и доверено командование бригадой ландштурма.

Вместе с тем у Пилсудского были весомые основания для нареканий. Ему так и не удалось осуществить свои грандиозные политические планы, связанные с войной. Не оправдались расчеты на горячую поддержку населения Царства Польского, в том числе и варшавян, в активность которых он так верил. Вена так и не осмелилась на австро-польское решение вопроса о судьбе царства Польского. Легион не удалось преобразовать в польскую армию. Но главной причиной неудач были вовсе не коварство Вены и интриги ее военачальников, а слабость идей Юзефа Пилсудского. У него не оказалось мощной опоры в лице политически консолидированного общества Царства Польского. Его требования противоречили нормам ведения войны, которые Австро-Венгрия старалась в большей или меньшей степени соблюдать. Пилсудский так и не сумел получить прямой доступ к главным имперским центрам принятия политических решений, эта функция была закреплена за Главным национальным комитетом. Не лучше обстояло дело и с общением с высшим военным командованием, контакты с которым находились в ведении военного департамента ГНК и командования легиона. Отсутствие прямого доступа к высшему политическому и военному руководству монархии Габсбургов вынуждало его все эти два года приноравливаться к проводимой ими политике в польском вопросе, не будучи в состоянии влиять на нее. Таким образом, реальные условия, в которых пришлось действовать Пилсудскому, не имели ничего общего с его расчетами. Разделявшийся им жизненный принцип «хотеть – значит мочь» не сработал...

Парадоксальность ситуации заключалась в том, что неудачи Пилсудского видели только его противники и оппоненты. Для политически неискушенных людей они были незаметны, меркли в свете его триумфальных успехов, о которых много писали и говорили. В их числе был и смелый рейд 6 августа 1914 года 1-й кадровой роты в оставленные русскими войсками районы Царства Польского, и формирование 1-го полка (1-й бригады), на целую голову превосходившего другие части польского легиона, и успехи в боях местного значения, умело преподносившиеся обществу как громкие победы чуть ли не стратегического значения. Целенаправленному формированию легенды Пилсудского и 1-й бригады польского легиона в немалой степени помогали собственный опыт коменданта-бригадира как социалистического пропагандиста и агитатора, наличие среди его подчиненных и адептов большого числа людей интеллигентных, творческих, не лишенных литературного дара. Они хорошо понимали роль печатного слова в формировании общественных настроений и широко им пользовались. В их творчестве Пилсудский представал перед современниками как создатель и командир 1-й бригады польского легиона, кровью и тяжелым солдатским трудом чуть ли не в одиночку проложившей своему народу дорогу к независимости. Что касается 2-й и 3-й бригад польского легиона, боевой путь которых мало чем отличался от пути бригады Пилсудского, то ни они, ни их командиры никогда не имели столь же громкой славы.

Активному формированию легенды Пилсудского в немалой степени способствовало то, что занимавшиеся этим люди действовали не анонимно, они не были пиарщиками в современном понимании этого слова. Возвеличивая вождя, они возводили на пьедестал истории и самих себя. Как отмечает В. Сулея, «трудно ответить на вопрос, все ли они понимали, что, как это выразил Ю. Каден-Бандровский, их „подхватила на свои крылья история“, но и из этого подсознательного убеждения рождалась вера в коменданта как вождя, который обеспечил им этот „орлиный полет“, – вера, усиленная убеждением в их собственном значении»