После окончания Университета Веня заикнулся, было, что хотел бы работать где-нибудь в НИИ, младшим научным сотрудником, но мать на него цыкнула:
– Не видишь, что творится? Какое НИИ?! Будешь мне помогать, бизнес строить!
У Вени теперь была жена, и он не посмел возразить. Ради Вари и их будущих детей он стал помогать матери вместо того, чтобы заниматься тем, чем он, собственно, всегда и хотел заниматься. Ходить на работу с девяти до шести и ни за что не отвечать.
Ответственности и при матери никакой не было. Ну, почти не было. Мать пыталась научить Вениамина принимать решения, но вскоре убедилась, что у него начисто отсутствуют качества, необходимые для успешного бизнесмена: интуиция, решительность и терпение. Пожалуй, она единственная видела Веню насквозь, ведь он не отпускал ее грудь аж до десяти лет. И мать жалела его. Молчала.
Мало того, Людмила Коняева изо всех сил делала вид, что их бизнес процветает благодаря Вениамину. Этому Людмила научилась, еще будучи замужем: выдавать свои решения за решения мужа, внушать ему мысли, которые приведут к успеху, руководить, оставаясь в тени.
Вениамин тянулся за матерью, как бычок на веревочке за своим пастухом. В итоге мать и создала ему репутацию успешного бизнесмена. Увы! Это не он был умным, решительным, предприимчивым, а когда надо, то и жестким. Всеми этими качествами обладала его мать. А он лишь сидел в кресле Генерального директора и ставил свою подпись там, где она указывала.
О! Как же он ненавидел это кресло! Ничуть не меньше, чем тот супер успешный теннисист свою ракетку! И восторженный гул переполненного стадиона. И бесчисленные интервью. И вспышки фотокамер.
Да будь оно все проклято!
Людмиле Эдуардовне Коняевой удалось раскрутить семейный бизнес. К одному заводику прибавился другой, а потом появился и третий. Да и первый заводик со временем разросся, превратился в полноценное производство. Вениамин поменял маленький кабинет с безликой мебелью на огромный, с видом на Останкинскую телебашню. И мебель в нем была теперь на заказ, и огромная плазма, чтобы Веня не скучал в ожидании распоряжений матери, и красавица-секретарша в приемной. Все, как у большого бизнесмена. У Босса.
Телевизор Вене вскоре осточертел, равно как и его процветающий бизнес, на Останкинскую телебашню Коняев старался не смотреть, ведь это она была корнем зла. Чертов ретранслятор! Да провались они, эти «вечные» ценности, которые по телеящику заколачивают, словно гвозди, людям в мозги! Не останавливайтесь на достигнутом! Стремитесь к успеху! Яхты! Виллы! Шикарные машины! Модная одежда! Гаджеты! Покупайте! Владейте!
Страна словно с ума сошла после семидесятилетнего поста. Веня с ужасом смотрел на мелькающие по телевизору картинки. Это сколько же ему сидеть в ненавистном кабинете?! Пожизненно, что ли?! Потому что жена, радуясь, как маленький ребенок, скупает все, чем обделили ее в детстве.
А секретаршу Веня боялся. Ему вообще не нравились высокие женщины, похожие на породистых лошадей. Вене все время казалось, что в приемной, когда он там появится, заржут и лягнут копытом. Секретарша, и без того девица баскетбольного роста, ходила в туфлях на шпильке, и Веня, втянув голову в плечи, все время прислушивался, когда за дверью его роскошного кабинета цокали каблуки. Этот звук он возненавидел так же, как и телевизор, бизнес и свой кабинет. Возненавидел бы и мать, но Веня ее так боялся, что других чувств к матери, кроме страха, в его душе давно не осталось.
Это мать решила, что в приемной такого великана, как Вениамин Коняев, великолепно будет смотреться девушка модельной внешности, такая же высокая и надменная. Поскольку Коняев предпочитал помалкивать, вид у него был именно такой: надменный.
Когда его похожая на породистую лошадь секретарша презрительно роняла:
– Заходите, – и из-за стола навстречу посетителю поднимался во весь свой великолепный рост Вениамин Коняев, картина была та еще!
У посетителя душа уходила в пятки, особенно если сам он был невысок ростом.
Со временем Веня притерпелся. И к кабинету, и к секретарше, и к тому, что всем рулит мать. И слава богу! Все, что ему надо – это поставить свою подпись там, куда уткнется ее алый, как кровь, ноготь. Людмила Коняева обожала классический маникюр. Никаких нововведений! Только красный!
