9 августа. С утра — сплошной туман. Видимость не превышает 5 метров. Снова гроза. Приходится отлеживаться в палатке. К голоду прибавилась жажда. Съели по ложке сухой манки. Больше продуктов нет.
С трудом спустились с Катынтау на снежное плато. По нему уже почти ползли, вымотавшись до предела. Ночевать пришлось прямо на снегу. И снова разыгралась непогода.
К утру небо вновь прояснилось. В огромных снежных мульдах на пути к вершине Гестола альпинисты изнывают от духоты. Палящие лучи обжигают лица. Шли хотя и медленно, но без остановок. Задержались лишь у предвершинных скал, по которым, сверкая и журча, бежала тонкая струйка воды. Восходители припали потрескавшимися губами к мокрому камню и долго пили, пытаясь утолить трехдневную жажду.
Взойдя на Гестолу, начали спуск к Ляльверу. Последняя ночевка была под его вершиной. На восемнадцатый день траверса, преодолев последнюю гору, альпинисты спустились на ледник Нижний Цаннер и побрели к Миссескошу. Они уже шли, как заведенные автоматы, засыпая на ходу, спотыкаясь о камни и снова возвращаясь к действительности. Но траверс Безенгийской стены закончен! Они сделали это первыми в мире! Одолели. Смогли. Выдержали. Скоро встреча с друзьями: горячий чай и сон на мягкой траве — сколько душа пожелает.
Показался Миссескош. На морене — люди. Они что-то кричат, машут руками и, кажется, спорят о чем-то. И вот уже покорители Безенгийской стены окружены ими.
Коршуном налетел Павел Рототаев:
— Какое вы имели право идти? Почему не пропустили Ходакевича?..
…За нарушения, допущенные при траверсе, Белецкий был дисквалифицирован и лишен звания мастера спорта.
С. Ходакевич, дождавшись улучшения погоды, совершил вслед за Белецким повторное прохождение Безенгийской стены. Успешно закончив траверс, он утверждал, что нигде не обнаружил следов группы Белецкого. Однако некоторые из участников группы Ходакевича говорили о том, что следы были.
Ходакевич всеми правдами и неправдами пытался доказать, что честь рекордного восхождения принадлежит именно ему. Но убедить кого-либо в этом ему так и не удалось. Поэтому не может не вызвать удивления тот факт, что через десять лет в статье «Безенгийская стена», помещенной в сборнике «К вершинам Советской земли», С. Ходакевич напишет: «Траверс группы Белецкого был новым выдающимся достижением советских альпинистов…»
Белецкий всерьез увлекся токарным делом. Понаблюдав внимательно за деятельностью лекальщиков, изготавливавших точные, выверенные до микрона, измерители и шаблоны, Евгений решил механизировать эту кропотливую работу. Он задумал приспособить для этого швейцарский координатно-расточный станок СИП. Если вставить в патрон такого станка фрезу и совместить ось поворотного стола с центром фигуры, то фреза очень точно «вычертит» на металле нужный шаблон. Своей задумкой Белецкий поделился со слесарем Константином Харченко, который поддержал его. Но специалисты из технического отдела выразили по этому поводу бурный протест и обвинили Белецкого в авантюризме и политической недальновидности: за швейцарский станок уплачено валютой, ни к чему тонкую прецизионную технику использовать для фрезерования… к Евгений не стал спорить. Он поставил на свой СИП фрезу и начал вырезать шаблоны к турбинной лопатке. Если лекальщик затрачивал на изготовление одного шаблона десять часов, — то Белецкий с помощью фрезы вырезал за час целую пачку шаблонов. Договорились вместе с Харченко написать об этом статью заводскую газету.
В конце ноября 1939 года началась советско-финляндская война. Суровая снежная зима с морозами, достигавшими 45 градусов, поставила наши войска в трудные условия. Приехавший с фронта приятель Белецкого писатель Лев Канторович рассказывал о том, что многие красноармейцы, непривычные к сильным морозам, получают обморожения. За две ночи Белецкий написал во фронтовую газету наставление о том, как приспосабливаются к морозу альпинисты и горнолыжники, как строят они теплые жилища из снежных кирпичей с вентиляционным отверстием внизу — там, где скапливается выделяемый при дыхании углекислый газ.
