Первое время я ночевал на сеновалах либо в хлевах, но после того, как на одной ферме на меня спустили собак, старался проситься на ночлег. Всем я рассказывал одну горькую полуправдивую историю, чтоб не запутаться во вранье — раньше лгать почти не приходилось. Я говорил, что родители умерли, оставив меня совсем одного, дом отобрали ростовщики, и я иду к дяде в Суиндон. В надежде, что он приютит меня. И добрые люди сочувствовали, согревали и кормили меня. Особенно жалели меня женщины. Пару раз крестьяне подвозили меня на телегах, один раз я проехал с десяток миль, ухватившись за подмостки кареты, пока кучер не заметил меня и не попытался стегануть кнутом. Дальше я шёл пешком, не сворачивая с дороги, чтоб не заблудиться.
Суиндон я миновал окольными дорогами. Таким образом, неделю спустя, я добрался до Портсмута…
Я грезил морем с малых лет. Родители никогда не покидали границ нашего графства. Словно деревья, растущие в одном месте и не ведающие о большом мире. Мне же было тесно без простора. Одно и то же, каждый день. Те же люди, те же дома, та же скучная работа. А я мечтал о новом, неизведанном! И вот оно… Ждёт меня за тем холмом, в часе ходьбы.
Ноги несли меня вперед, несмотря на усталость я срывался на бег.
С некоторым трудом я взобрался на холм, который огибала дорога.
И увидел…
Передо мной раскинулся город. Ослепительный в ярком свете полуденного солнца, огромный, по провинциальным меркам город. За красными черепичными крышами высоких, в несколько этажей, домов, виднелись стройные мачты кораблей. От волнения захватило дух. Корабли! Скоро я увижу корабли!
Портсмут встретил меня шумом и суетой. День был редкостно теплый, с легким ветерком. Порт найти было легко — верхушки корабельных мачт виднелись издалека, указывая путь. У меня сильнее застучало сердце — вот уж, скоро. Корабли, доки, океан… Сколько я мечтал об этом? Узкими улочками, сквозь шум и суету портового города, я пробирался к набережной.
Океан открылся мне в проходе меж двух домов, за дорожкой, спускавшейся вниз. Такой, как я и представлял — теплый в сиянии солнечного дня, с кружащими над волнами чайками и белыми барашками, бегущими от горизонта. И такой чистой лазури, что дух замирал от восторга. Чистый, теплый, шепчущий о дальних берегах, от которых начинали бег пенящиеся волны. Что они приносили с тех земель, какие тайны хранили в своей соленой душе? Я замер, закрыл глаза, чтоб сохранить в памяти эту картину, растянуть волнующий миг…
Великолепные парусники покачивались на волнах, чертя верхушками мачт небо, шлюпки сновали от них к берегу и обратно. Некоторые корабли поменьше стояли прямо у причала, и по сходням бегали матросы, загружая или выгружая товар. Шум и суета царили в порту. Торговцы прямо у причалов предлагали морякам свои товары и услуги, мальчишки зазывали в таверну или постоялый двор, неприлично одетые женщины, смеясь, хватали под руку матросов и уводили подальше от суеты.
Я никогда не видел столько людей в одном месте, даже во время ярмарки. Мимо меня прошли два загорелых дочерна моряка, громко болтая, но я не понял ни слова из их разговора. Я впервые слышал чужую речь, и от этого восторг только усиливался. Возможно, очень скоро и я повидаю края, где все говорят на непонятном языке и живут, подчиняясь странным обычаям, едят неизвестные мне блюда и носят смешные одежды.
Я заворожено смотрел на великолепные парусники, на суету матросов и грузчиков, разглядывал резные фигуры на носу или корме и дивные товары на прилавках торговцев.
Я чувствовал дух дальних стран, привезенный на кораблях. Запах смолы и дерева смешивался с сотнями ароматов из чужих земель — ароматом специй, запахом кожи, краски…
