Вчера он побывал у следователя Белоголовцева. Вопреки ожиданиям, старикан не отказался от разговора. Наоборот, был рад гостю. Жена бывшего следователя еще работала, и большую часть дня он скучал.
Они прошли на кухню, старик достал варенье из ранеток, домашние кексы. У Терещенко забурчало в животе.
Видно было, что бывший следователь живет небогато, но со вкусом. В доме всего было вдоволь. «Дача — кормилица!» — радостно пояснил он. Пространство под кухонным окном было заставлено банками с соленьями, вареньями и компотами. Белоголовцев поперебирал их, что-то выискивая, но больше ничего не достал. Очевидно, ему просто было приятно трогать свои зимние запасы.
— Итак, Штейнер… Штейнер-Штейнер-Штейнер… — бывший следователь задумался на секунду. — Молодой такой немец, настоящий фашист на морду… Как же, помню! Одно из последних дел перед пенсией. Ой-е-ей! Годы летят!.. А что это прокуратура теперь им интересуется?
Белоголовцев спросил об этом не тревожно, не взволнованно. Даже особого любопытства Терещенко не заметил: действительно, прошло много лет.
— У нас появились новые данные. Такое ощущение, что в этот день и в этом месте могли убить еще одного человека.
— Как вас замордовали-то в последнее время! — Старик, довольный, захихикал. — Вон вы уже куда лезете!
А знаешь, чем все закончится? Не знаешь? Последних людей они из милиции разгонят своими чистками! Вот тогда преступный мир и обрадуется! Людям оборотни не нравятся? Ну, пусть прогонят их, пусть вобьют им осиновый кол в сердце! Вот когда воры да насильники к власти придут, они и вспомнят… Оборотней!
— Следите за последними событиями? — улыбаясь, спросил Терещенко.
— В полглаза, парень, в полглаза… Я сам преступников не боюсь, я их презираю! У меня в кладовке два ружья охотничьих. Одно из них еще немецкое, трофейное, «Зауэр»! Оно не промахнется, если что! И рука у меня не дрогнет! А вот вы, нынешние, жидковаты будете! Все цацкаетесь с ними, правами человека вам мозги задурили! А кто задурил-то? Американцы да евреи! А зачем? А чтобы развалить нас окончательно. Ишь ты! Они нам все советуют, как права человека уважать, а сами чуть что на электрический стул сажают! Или вообще, без суда и следствия, вон, в Израиле. Фигак прямой наводкой! И полквартала как не бывало! Советчики… И ведь наши идиоты их слушаются, а?
Этот разговор, очевидно, мог идти много часов. Поэтому Терещенко решил вернуться от общедемократических проблем к делу Штейнера.
— Все-таки следствие тогда очень быстро провели, — сказал он. — Много вопросов осталось.
— Каких вопросов? — картинно удивился Белоголовцев. — Что Ордынский — подлец и беспредельщик, это, что ли, вопрос? Да я его и без доказательств упек бы с удовольствием! Вот, клянусь, подложил бы улику и не моргнул! Он придурок был полный, понимаешь? Чуть что — за нож. Он, знаешь, за что первого своего прирезал? Не знаешь? Поспорили, как медвежью тушу правильно разделывать! Охотники, твою мать! Причем, оба дальше Новосибирска никуда не выезжали!.. Этот говорит: так, а другой — так. После чего Ордынский хватает нож и с визгом: «Сейчас я тебе покажу, сука, где вырезка находится!» начинает полосовать этого беднягу! Ты скажи, его можно такого на улицы выпускать?
— А вас не заинтересовало тогда, почему ему в обоих случаях подвернулись одинаковые ножи?
— Почему это одинаковые?
— Я слышал, что одинаковые.
— Ты «слышал», — передразнил Белоголовцев. — А я это дело вел. Ничего не одинаковые. Разные совсем ножи! Эксперт заключение делал.
— Экспертом, кажется, женщина была?
— Баба. Не помню, как ее фамилия. Молодая девчонка, но сильная такая духом. Мужикам бы поучиться. Из деревни на работу ездила… Она знаешь, где жила? По соседству с матерью убитого. Этого Штейнера…
— А где она теперь?
— У нее роман был с одним нашим сотрудником. Может, замуж за него вышла, в декрет ушла? И то правильно! Не женское это дело — отрезанные головы осматривать.
— Вы не обратили тогда внимания на похвальбу Штейнера, что его дядька из Бодайбо ему работу подбросит?
Белоголовцев сумрачно глянул на него. Он вдруг посерьезнел, и взгляд его стал таким тяжелым, что Терещенко кожей почувствовал: не дай Бог было попасться этому следователю в его молодые годы. Уж зубы выбивал — точно.
