Вот, наконец, поворот к опорному пункту. Из-за деревьев показалась короткая узкая улочка, заросшая кустарником, ямы в разбитом асфальте, несколько милицейских машин у входа. Четыре милиционера стояли на ступеньках и курили, негромко переговариваясь. Один из них был пожилой, высокий, довольно красивый, одетый не по форме: в милицейских брюках и фуражке, но в обычной черной телогрейке. Михайлова среди милиционеров не было.
Когда она подошла поближе, они даже не повернулись. Только тот, что был одет не по форме, окинул ее цепким и слегка неприязненным взглядом.
— Марадзе когда арестовывали, он вроде бы грозился отомстить, — сказал один из милиционеров.
— А Марадзе отпустили?
— А что его, держать, что ли? Отсидел пятнадцать суток и до свидания. Подумаешь — напился, жене морду набил. У них, может, так принято, у черных…
— Что ж он, из-за такой ерунды мараться будет?
— Грузин! Гонору много. Да и брат у него, говорят, большими делами заправляет. Кто их знает, этих чурок, что у них в голове!
— Тебе чего? — обратился к ней пожилой. Как по команде, все милиционеры смолкли и повернули головы.
— Мне нужен Михайлов, — сказала Елена. Теперь ей казалось, что пожилой, одетый не по форме, смотрит на нее очень печально, почти с жалостью.
— Михайлов! — протянул один из милиционеров. — Молись за своего Михайлова!
— Что значит — молись?
— А то и значит, что если он выкарабкается, то родился под счастливой звездой и должен нам всем ящик водки поставить.
— Вася, помолчи! — попросил его другой милиционер, внешне самый аккуратный из всех. — А вы кто такая, девушка?
— Я? — Она секунду поразмышляла над вопросом. — Я Лена. Его подруга.
— Лена из Москвы? — спросил третий милиционер, совсем молоденький. Видимо, ровесник Михайлова.
— Ты ее знаешь? — удивился аккуратный.
— Да, — сказал молоденький. — Это его невеста.
Елена моргнула.
— Твоя будущая родственница! — Аккуратный пихнул пожилого в бок. «Крестный! — догадалась она. — Бывший участковый Корчаковки. Тот, кто был здесь в день убийства Штейнера, проводил все опросы и знает все детали… И тот, кто должен хорошо знать Виктора Семеновича Антипова — моего литературного героя». В который раз у нее появилась мысль, что все происходящее с ней — всего лишь сон.
— Вы с ним когда виделись последний раз? — спросил аккуратный.
— Позавчера…
— Здесь встречались?
— Да…
— Это вы с ним были в пятом доме? Как покупательница?
«В доме Штейнера?» — чуть не спросила она, но вовремя осеклась: совершенно не нужно вспоминать старое преступление в момент, когда тебя допрашивают по поводу какого-то нового, хотя, возможно, и неудавшегося.
— Мы смотрели его оба… — тихо сказала она. — Он недорого продается. А дом хороший.
Аккуратный посмотрел на молодого, как бы спрашивая: «А ты в курсе, что у них так далеко зашло, что они уже дом присматривают?» Молодой еле заметно кивнул. Крестный, видимо, что-то хотел добавить, но сдержался.
— Где Миша? — спросила Елена.
— Это на тебя Долгушина жаловалась? — не ответив, снова спросил аккуратный.
— Наверное.
— Зачем ты ей про убийство какого-то старика сказки рассказывала?
— Она не поняла… Я интересовалась домами. Дачу хочу купить. Я спросила ее: «Может, умер кто недавно?»
— А она сказала: давно.
— Ну так это Долгушина! — сказал первый милиционер. — Она и не то скажет!
— Что же, Мишаня сам не мог про дома спросить?
— Ну так мы с ним и познакомились, когда я здесь дом искала… Два месяца назад… А где Миша, вы мне все-таки скажете?
— В больнице! Чуть не убили твоего Мишаню! — сказал первый милиционер. — Череп проломили!
— Когда?
— Сегодня ночью. Часов в двенадцать.
— Где?
— Знаешь дом Суботихи? Там еще тропинка на речку ведет. Вот на этой тропинке и огрели его по башке.
— Кто?
— Кто! Знал бы кто, уже майора получил бы… Сволочь какая-то…
— Нет, все-таки не местный это, — сказал аккуратный, видимо, продолжая разговор, который шел до появления Елены. — Это Марадзе. Говорят, любовница его, Верка-продавщица, много раз жаловалась, что Мишаня ей торговать не дает. Она ведь совсем охамела. Обвешивает, дерьмо людям сует. Жалобами просто завалили!
— Да кто там жалуется-то? Долгушина придурочная!
