— А вы пробовали разобраться спокойно? — осторожно спросил он.
— А как же! Странности начались со звонка этой вашей Долгушиной вам. Или не вам… Я же не знаю, кому она еще звонила. — Девушка посмотрела на него с надеждой.
Мишаня был логичный человек. Кроме того, он любил детективы.
— А зачем вы расспрашивали Долгушину о стариках и их домах? — задал он вопрос.
— Не о стариках, а о старике. У меня есть информация, что в этой деревне в девяносто втором году утопили пожилого человека.
Мишаня посмотрел на нее немного странным, долгим взглядом.
— Откуда у вас эта информация?
— Я не могу сказать… И я не уверена, что эта информация достоверная. Я, собственно, и приезжала, чтобы узнать: так это было или нет.
— Значит, это вы разговаривали со Степкой-алкоголиком об утопленниках?
— Не знаю, с кем я разговаривала, но, возможно, это и был Степка-алкоголик. Пожилой такой дядечка, вдребезги пьяный. Он еще сельсовет ругал…
— Интересная история, — сказал Мишаня. — Здесь никого не топили.
— Значит, моя информация неверная.
— Значит, неверная… Но тогда, извините, непонятно, зачем вы приезжаете сюда во второй раз. За двенадцать тысяч рублей, между прочим.
— А приезжаю я сюда во второй раз потому, — злобно сказала она, — что кто-то ведет себя так, словно эта информация верная! Следит за мной, расспрашивает моих родственников и знакомых, обыскивает мой дом, только чтобы запугать меня, поскольку ничего не крадет! Вот поэтому!
«Если он скажет, что это связано с чем-то другим, — подумала Елена, — то я швырну ему в рожу стакан!» Но, видимо, потраченные двенадцать тысяч рублей убедили логичного участкового, что человек хорошо проверил собственные мотивы, прежде чем платить такие сумасшедшие деньги.
— В нашей деревне никогда не пропадали без вести пожилые люди, — сказал Мишаня. — Точнее, многие разъехались, но никого из них не искала милиция. Что же касается утопленников… Да, здесь тонул человек, но давно, еще до моего рождения. Еще была громкая история: молнией убило ребенка. Это тоже было очень давно. Наконец, в нашей деревне зарезали парня. Он сам был бандит, и никаких особых сомнений в характере этого убийства не было. Его раскрыли почти сразу же. Вот и все громкие события Корчаковки.
— Хорошо, когда так мало громких событий, — она слабо улыбнулась, вытирая слезы.
— Да, наверное. Скучновато немного… И серьезно вас преследуют?
— Очень серьезно… И все преследователи интересуются девяносто вторым годом.
— Девяносто вторым годом… — задумчиво повторил он. — Сам я здесь еще не жил. Мы продали дом на Алтае и переехали в Корчаковку в начале девяносто третьего.
— Если бы что-то было, об этом бы еще помнили.
— Да… Убийство Штейнера тогда еще было на слуху. Люди стали запираться, многие поменяли собак. Мы даже расстроились, подумали, что попали в какой-то бандитский район. У нас на Алтае сроду никто не запирался…
— Получается, Штейнера убили примерно в девяносто втором?
— Не примерно, а точно. Мне крестный все подробно рассказывал… Немного странное совпадение, правда? Единственное убийство за всю историю деревни — и ваша информация. Может, ее исказили, пока передавали? Не утопили, а зарезали?
— Нет, не исказили. Либо это не тот случай, либо в убийстве Штейнера должно быть что-то, связанное с водой. Может, после убийства его оттащили к реке, попытались утопить труп? Вы можете узнать подробности?
— Да. Дядя Витя, наверное, помнит.
— Кто это?
— Крестный. Он был участковым до меня… Но сегодня не получится.
— Я здесь пробуду сколько надо.
— Здесь? В Корчаковке?!
— Да нет, в Новосибирске. У меня там подруга живет, она врач. Я вам ее телефон оставлю? И есть еще мой мобильный. Запишите, пожалуйста. Меня Лена зовут… Вдруг что-то важное узнаете?
— Давайте, — согласился Мишаня.
Она достала электронную записную книжку — он покосился завистливо — стала водить по ней черной палочкой.
— Не могу до подруги дозвониться, — пожаловалась она. — Может, в командировку уехала? Тогда я буду в гостинице… А вам можно позвонить?
Они обменялись телефонами, девушка вышла из опорного пункта. Мишаня смотрел в окно, как она идет по улице к автобусной остановке.
