В джемпер, который мне связала Ольга, вплелись ее волосы.
17 февраля 1984 г.
Был в «Неве». Разговор с Самуилом Лурье по поводу «Феномена Крикушина»:
1. Ваш интересный замысел реализован не полностью.
2. Повесть печатать не будем. В нашем портфеле есть нечто похожее по жанру, что мы готовим к печати. Это редакционная тайна.
«Не робей и, главное, не горбись», — как пел Высоцкий. А мы и не робеем. Делаем зарядку. И трем к носу. Писать надо так, чтобы главные редактора журналов сами к тебе в очередь стояли.
8 марта 1984 г. Дежурю в гараже.
В конце февраля закончил «Записки шута». Ольга прочитала, сказала, что начало слабое, остальное интересно. Отдельные главы читал в Клубе сатиры и юмора. Мнения разные. Много советов. «Шут» — еще не повесть. Пусть вылеживается. Пишу рассказы.
В газете «Советская Киргизия» неожиданно вышла моя новелла «Любовь и велосипед». Прислали приличный коньячный гонорар — 8 р. 12 коп. Ровно на бутылку. Специально? Пять рублей отдал Ольге, три зажилил. Хочу немного выпить и написать короткий рассказик — одним аккордом. Ворота закрыты, все машины на месте.
Самовар графа Толстого
К инженеру Петрову приезжал друг из Венгрии, и тот после долгого застолья подарил ему медный, позеленевший самовар.
— Смотри, какой самоварище! — нахваливал подарок Петров. — Это же, черт знает, что за агрегат! А медалей, медалей сколько!.. Видишь? — он оттирал тряпкой пыль и тыкал пальцами в овальные клейма. Ведро чаю влезет, не меньше.
Друг Имре вежливо улыбался и кивал головой.
— Ведь это живая история! — распалялся Петров. — Говорят, из него сам Лев Толстой два стакана чаю выпил. — Он покосился на вскинувшую брови жену. — Точно!.. Ехал он мимо одной деревушки, а там мой прадед с прабабкой сидят в тенечке, чай пьют. Ну, они его и пригласили. Давайте, дескать, граф, чайку с дороги. Н-да… Краник только починить и порядок. Бери, Имре, дарю.
Имре увез самовар в Венгрию, почистил его, починил краник и поставил у себя дома на видное место.
— О-о-о!.. — тонко улыбался он, когда гости интересовались происхождением самовара. — О-о-о… Это целая история! Прадед моего русского друга пил из этого самовара чай с самим Львом Толстым…
Вскоре к Имре приехал его болгарский друг Дончо, и после трехдневного сидения в саду, под сливами, Имре подарил ему самовар.
— Но помни, мой друг Дончо! — наставительно поднимал палец Имре. — Это исторический самовар! Ты должен беречь его и ухаживать за ним! Сам автор «Войны и мира»…
Дончо поклялся, что будет смотреть за этой блестящей штуковиной, как за самим собой, и тут же, за столом, подарил Имре магнитофон «Грюндиг».
Так самовар оказался в Софии.
Дончо сдержал свое обещание: он надраил самовар автомобильным лосьоном и заказал для него стеклянный куб. Раз в месяц Дончо с женой и детьми бережно доставали пузатую диковинку из стеклянного домика и полировали его сверкающие бока бархоткой.
— Вот, дети!.. Сам Лев Толстой… — он кивал на портрет мирового классика, — сам Лев Николаевич пил из этого самовара, когда творил свои бессмертные произведения…
Однажды к Дончо приехал погостить двоюродный брат Христо, женившийся на шведке, и защелкал языком, переводя восторженный взгляд от самовара к портрету и обратно.
— Поздравляю! Какое украшение интерьера! Где ты достал эту прелесть?.. — он принялся торопливо вносить в дом цветастые коробки с подарками. — Дончо, открой багажник, там есть кое-что для тебя…
Петров, между тем, работал инженером и однажды в отпуск придумал игру ки-ко, представляющую собой нечто среднее между крестиками-ноликами, нардами и морским боем. Игра с каждым днем завоевывала всё новых и новых приверженцев, и вскоре Петров оказался в Амстердаме, на открытии первого международного турнира.
С блеском выиграв турнир, Петров дал интервью и, закинув в гостиницу лавровый венок, пахнущий одеколоном, пошел побродить по набережным каналов и купить сувениры.
Болела от чрезмерного напряжения голова, рябило в глазах от бесцеремонных вспышек блицев и, честно говоря, хотелось домой, к жене, детям…
В антикварной лавочке, куда он зашел, чтобы купить жене нечто старинное и изысканное, Петров увидел сверкающий самовар в стеклянном футляре с укрепленной у его основания табличкой. Что-то екнуло у Петрова внутри…
