Побегав глазами, он спросил, какой бы сбывающийся рассказ я написал, будь на месте героя моей повести — Крикушина. «Не знаю», — сказал я. Он хмыкнул и стал делать замечания по тексту повести. Я записывал. Кое с чем согласен. Повесть он назвал грамотной, профессионально написанной, но не лишенной изъянов и промахов. Пообещал отдать ее Самуилу Лурье, сотруднику отдела прозы. Звонить тому не раньше, чем через месяц.
Разговор мне не понравился. Б. словно уличал меня в недоброжелательном отношении к происходящему в нашей стране. Особенно, когда я заметил, что правду у нас почему-то не любят, предпочитая ей трескучую ложь.
— Боюсь, с такими настроениями ваша повесть может не состояться, — сухо сказал он. — Наше общество любит, ценит правду и стремится к ней. Да!
Функционер штампованный.
Потом разговаривал по телефону с Яковом Липковичем. Мы когда-то вместе работали в ЛИВТе. Повесть хвалил, но сказал, что шансы ее напечатать 50:50. Как повезет. Советовал ехать в Москву, обивать пороги редакций, пить, если потребуется, с нужными людьми, заводить знакомства.
— Старайтесь проникнуть в издательства. С писателями дружить хорошо, но они ничем вам не помогут.
И работать, работать, работать. С вершины его 60 лет я для него страшно молод, и всё у меня впереди.
— Года два-три, и вы, я думаю, добьетесь успеха, — подбодрил Липкович. — Ищите свою тему…
Ехать в Москву, пить с издателями, заводить знакомства… Мало мне выпивок в Ленинграде? А когда писать?
На сегодняшний день перепечатал 58 страниц «Записок шута». Попутно делаем ремонт в квартире. Стены комнаты вывели разными обоями — арками. Симпатично. Максимка болеет, Ольга сидит с ним дома, и писать весьма сложно.
С Нового года возобновил утренние пробежки по Смоленскому кладбищу. Бежишь по дорожкам, читаешь их названия и переносишься в прошлый век. Пошехонская, Первая Кадетская, Вторая Кадетская, Петроградская…
Отдышавшись, делаю зарядку и подтягиваюсь на турнике, который нашел меж двух стареньких берез. Пока только 5 раз. Позор!..
24 января 1984 г. Дома.
Приснился сон. Я — участник Первой мировой войны, командир то ли роты, то ли батальона. А может, и корпуса. Попадаю в среду 1914 года и понимаю, что это фантастический сдвиг в пространстве и времени.
Военные действия ведутся то ли в Прибалтике, то ли в Польше. Красивые хутора, узкоколейка, заросшая травой. Я понимаю бессмысленность войны, хочу бежать, мне страшно. С аэропланов летят стаи железных стрел. Стрелы впиваются мне в голову, но не глубоко — я вытаскиваю их. По узкоколейке едут солдаты кайзера в островерхих касках, они сидят на танках, веселые, крепкие. Въезжают в тыл нашего корпуса. Паника среди командования. Мой зам отпросился домой в отпуск. Я понимаю — это хитрость. Хочется спрятаться в погреб, но я на виду, солдаты следят за мной. Невнятная мысль о большевиках, тяжелые взгляды солдат — я для них офицерская сволочь, спасающая свою шкуру.
Солдаты кайзера начинают сгонять местный народ в толпу, никто не сопротивляется, даже рады… Кошмар, одним словом.
27 января 1984 г. Дома.
Забавные рассуждения Сергея Залыгина в «Известиях»:
«В историческом плане русская классика явилась России и миру в одно безусловно чудесное мгновение: год рождения Пушкина — 1799, Гоголя — 1809, Белинского — 1811, Гончарова и Герцена — 1812, Лермонтова — 1814, Тургенева — 1818, Некрасова, Достоевского — 1821, Островского — 1823, Салтыкова-Щедрина — 1826, Толстого — 1828. Одна женщина могла бы быть матерью их всех, родив старшего сына в возрасте семнадцати, а младшего — в сорок шесть лет».
Где «Война и мир» 1941 года? Нет ее. Надо думать, пока. Зато есть «В окопах Сталинграда». И много бытописателей: В. Маканин, А. Ким, В. Курчаткин, Р. Киреев, Л. Бежин…
Правда, есть В. Конецкий и А. Житинский — писатели честные и острого взгляда.
Шолохов недавно умер. Похоронили в Вешенской. Последний из могикан?
8 февраля 1984 г. Дома.
В Ленинградской писательской организации около 400 писателей. В Ленинграде 4 млн. жителей. 1 писатель на 10 тыс. человек. Редкая профессия.
Я пока известен пяти-шести писателям. Они, если напрягутся, вспомнят мою фамилию. А читателю и вовсе неизвестен. Если только по газетным публикациям. И то сомнительно.