Ревшин.
Дорогой мой, вы согласились этого рискованного анекдота дамам не сообщать.
Любовь.
Нет, сообщите немедленно.
Трощейкин.
Ах, отстаньте вы все от меня! (Уходит.)
Любовь (Ревшину).
Хороши!
Ревшин.
Клянусь, Любовь Ивановна...
Любовь.
Вот о чем я вас попрошу. Там, в передней, бог знает какой разгром. Я, например, палец порезала. Пойдите-ка -- нужно перенести из спальни другое зеркало. Марфа не может.
Ревшин.
С удовольствием.
Любовь.
И вообще вы будете следить, чтоб она не шуганула какого-нибудь невинного гостя, приняв его за вашего сегодняшнего собеседника.
Ревшин.
Любовь Ивановна, я с ним не беседовал -- вот вам крест.
Любовь.
И заодно скажите ей, чтоб она пришла мне помочь накрыть к чаю. Сейчас начнут собираться.
Вера.
Любочка, позволь мне накрыть, я это обожаю.
Ревшин.
Увидите, буду как цербер. (Уходит.)
Любовь.
Всякий раз, когда ожидаю гостей, я почему-то думаю о том, что жизнь свою я профукала. Нет, лучше маленькие... Так что ж ты говоришь? Значит, у него все та же экономка?
Вера.
Да, все та же. Эти?
Любовь.
Хотя бы. А откуда Лиза ее знает?
Вера.
Она как-то рекомендовала Лизу Станиславским, а я ее от них получила. Я как сегодня пришла от тебя, застала ее за оживленной беседой с дворником. Барбашин да Барбашин -- сплошное бормотание. Словом, оказывается, что он приехал без предупреждения, вчера около семи вечера, но все было в полном порядке, так как экономка там все время жила.
Любовь.
Да, я хорошо помню эту квартиру.
Вера.
Нынче ночью он выходил куда-то, а потом чуть ли не с утра писал на машинке письма.
Любовь.
Ах, Вера, как это все, в общем, плоско. Почему я должна интересоваться сплетнями двух старых баб.
Вера.
А все-таки интересно, сознайся! И немножко страшно.
Любовь.
Да -- и немножко страшно...
Входят Марфа с тортом и Антонина Павловна с фруктами.
Вера.
Вдруг он правда замышляет что-нибудь зловещее? Да, вот еще: будто бы очень отощал в тюрьме и первым делом заказал котлет и бутылку шампанского. Вообще Лиза тебя очень жалела... Сколько будет человек приблизительно? Я правильно сосчитала?
Любовь.
Писатель... Тетя Женя, дядя Поль... Старушка Николадзе... Мешаев... Ревшин... Мы четверо... кажется, все. На всякий случай, еще один бокал поставим.
Вера.
Для кого это? Или?..
Антонина Павловна.
Мешаев говорил, что, может быть, будет его брат. А знаешь, Любуша...
Любовь.
Что?
Антонина Павловна.
Нет, ничего, я думала, что это из старых вилочек.
Входит Трощейкин.
Трощейкин.
Ну вот, слава богу. Люди начинают просыпаться. Люба, сейчас звонил Куприков и умолял нас не выходить на улицу. Он сейчас у меня будет. Очевидно, есть что-то новое. Не хотел по телефону.
Любовь.
Очень жаль, что придет. Я совершенно не выношу твоих коллег. Видишь, Вера, бокал пригодится. Ставь-ка еще лишний.
Трощейкин.
Да, кажется, люди начинают понимать, в каком мы находимся положении. Ну, я, знаешь, подкреплюсь.
Любовь.
Оставь торт, не будь хамом. Подожди, пока соберутся гости, тогда будешь под шумок нажираться.
Трощейкин.
Когда придут гости, то я буду у себя. Это уж извините. Хорошо, я возьму просто конфету.
Вера.
Алеша, не порти. Я так чудно устроила. Слушай, я тебя сейчас шлепну по пальцам.
Антонина Павловна.
Вот тебе кусочек кекса.
Звонок.
Трощейкин.
А, это старуха Вагабундова. Попробую сегодня дописать. У меня руки трясутся, не могу держать кисть, а все-таки допишу ее, черт бы ее взял! Церемониться особенно не буду.
Вера.
Это у тебя от жадности руки трясутся.
Входит Ревшин.
Ревшин.
Господа, там пришла какая-то особа: судя по некоторым признакам, она не входит в сегодняшнюю программу. Какая-то Элеонора Шнап. Принимать?
Трощейкин.
Что это такое, Антонина Павловна? Кого вы зазываете? В шею!
Антонина Павловна.
Я ее не приглашала. Шнап? Шнап? Ах, Любушка... Это ведь, кажется, твоя бывшая акушерка?
Любовь.
Да. Страшная женщина. Не надо ее.
Антонина Павловна.
Раз она пришла меня поздравить, то нельзя гнать. Не мило.
Любовь.
Как хочешь. (Ревшину.) Ну, живо. Зовите.
Вера.
Мы ее последний раз видели на похоронах...
Любовь.
Не помню, ничего не помню...
Трощейкин (собирается уйти налево).
