— Может быть, и поговорю, — ответил Уайтджек. — А ты оставь сержанта в покое. Не забывай, что он был на войне, устал, и ему нужен отдых.
— С ним тоже что-то случилось, — заметил Новак, глядя вслед Уайтджеку. — Валяется десять дней подряд на койке. Спит или читает. Раньше он так себя не вел. Сержант был самым веселым парнем во всех военно-воздушных силах США. Но после того, как увидел те два горящих самолета… Чудно это всё… Ты летаешь с парнями по всему миру… Аляска, Бразилия, Америка… Следишь за тем, как они, тренируясь в стрельбе из пулемета над Гольфстримом, охотятся на акул. Четырнадцать парней жили с тобой бок о бок больше года… — Новак покачал головой и продолжил: — На одном из тех самолетов летал приятель Уайтджека. Его звали Фрэнк Слоан. Перед самым вылетом из Майами они крепко повздорили. Фрэнк вдруг взял и женился на девчонке, с которой целый год крутил любовь Уайтджек. В то время, когда приземлялся в Майами. Уайтджек сказал Слоану, что у того, наверное, поехала крыша, потому что с этой дамой спала половина ребят из эскадрильи. И чтобы преподать приятелю урок, он взял и переспал с ней уже после того, как она стала женой Фрэнка. Кроме того, он… — Новак вздохнул. — Одним словом, в армии происходит много странного, особенно после того, как ребята много времени прослужат бок о бок и хорошо друг друга узнают. И вот «Митчелл» терпит аварию… Наверное, Уайтджек страшно пережил, видя как горит его друг Фрэнки. Новак положил на койку блокнот, и, завертывая колпачок автоматической ручки, продолжил. — Скажу вам правду, мне не хватает уверенности в себе. Поэтому мне так хочется поговорить. Особенно с вами… Вы через это прошли. Вы такой молодой, но уже прошли через это. Но если я вам докучаю, то помолчу.
— Нисколько, — сказал Стаис, пытаясь установить, вращается ли окружающий его мир сильнее или начинает замедлять вращение. — Совсем не докучаешь.
— А что до этой девушки из Флэшинга на Лонг-Айленде… — медленно произнес Новак. — Сержанту легко надо мной потешаться. Женщины сами вешаются ему на шею и гуртом за ним бегают. Ему не дано понять, что чувствует парень вроде меня. Некрасивый. Безденежный. Не офицер. Без чувства юмора. И жутко застенчивый.
— В Индии тебе придется туго, — не сдержав улыбки, сказал Стаис.
— Знаю, — ответил Новак. — Я дал себе слово не заводить девушку вплоть до самого перемирия. А как обстояли дела с женщинами на Ближнем Востоке? вежливо поинтересовался он.
— Лично у меня в Иерусалиме была замечательная девушка из Вены. Но в остальном — полный ноль. Чтобы преуспеть в этом деле на Ближнем Востоке, надо быть либо офицером, либо поистине выдающейся личностью.
— Да, я уже слышал нечто подобное, — мрачно сказал Новак. — Впрочем, и в Оклахоме у меня было схожее положение. Знаете, что было самое хорошее в этой девушке из Флэшинга на Лонг-Айленде…? Она увидела меня, когда я вошел в ювелирный магазин, где она работала. На мне была рабочая одежда, и я сопровождал классного парня, который в тот вечер назначил ей свидание. Но она так улыбнулась мне, что я сразу понял — если мне хватит духу, я тоже смогу с ней встретиться. Но духу у меня, естественно, не хватило. Но позже в тот же вечер, когда я сидел в своей комнате в ИМКА, зазвонил телефон. Это была та самая девушка из магазина. Она сказала, что тот парень на свидание не пришел, и спросила, не хочу ли я с ней встретиться. — При воспоминании о славном, и даже отчасти героическом моменте своей биографии, Новак слегка улыбнулся. — В течение минуты я сбросил рабочий костюм, побрился, принял душ, и ещё через пару минут мы встретились. Мы отправились на Кони-Айленд.[16] Я и сам первый раз в жизни увидел Кони-Айленд. До конца учебы мне оставалось три с половиной недели, и я встречался с этой девушкой каждый вечер. Во всей моей жизни не было ничего подобного. У меня никогда не было знакомой девушки, которая хотела бы встречаться со мной все семь вечеров в неделю. Вечером, за сутки, когда я должен был вернуться в эскадрилью, она сказала, что её отпустят с работы, и что она хотела бы проводить меня, если я ей это позволю. В полдень я зашел в ювелирный магазин, её босс пожал мне руку, а у неё в руках была какая-то коробка в пакете. Мы сели в вагон подземки и отправились в Нью-Йорк Сити. Там мы зашли в кафетерий и замечательно перекусили. После этого она меня проводила и отдала мне коробку. Это были шоколадные конфеты Шрафта. На КПП она плакала и просила меня писать ей, чтобы не…
