И что его так рассмешило?
Посмотрела на него с неприязнью и вдруг поняла, что завидую. Давно я так не смеялась, задорно, от души.
Парень что-то спрашивал, я отвечала, о чем мы говорили, уже не вспомню, но, оказывается, говорить просто так, с незнакомым человеком — это не всегда утомительно. Это даже отвлекает.
На вокзале меня встречал директор киевского филиала, лично, что поначалу удивило, и я даже оглядывалась на перроне в поисках своего провожатого.
— Наталья! — окликнул он.
И я поняла, что ошибки не было. Он встречал меня. Лично. С машиной, как какого-то важного гостя.
С Роман Леонидычем я познакомилась несколько месяцев назад, когда я была оператором, а он в командировке в Одессе, но тогда он не произвел впечатления человека, одобряющего панибратство. Мы едва обменялись вежливыми приветствиями. Субординация. А сейчас…
Дверь авто приоткрыл, закрыл, «вам не холодно?», «вам не жарко?»…
— Роман Леонидыч, а что это вы лично?
— Остальные приехали на своих авто, — он пожал плечами. — Только ты экономишь. Почему не такси?
Признаюсь, не подумала, что компания пойдет на такие расходы.
— Успеем, — говорил Роман Леонидыч, то и дело посматривая на дорогие часы. — Успеем.
— Конечно, — поддержала я, удивляясь его нервозности. — Еще целый час.
— Завидую твоему спокойствию.
С чего бы мне волноваться? Тренинг. Соберемся, послушаем лектора и разъедемся, утром я уже снова буду в Одессе.
— Ты что, на фуршет не останешься?
О фуршете слышала впервые, но в любом случае нет, иначе придется задержаться на день, а это потеря времени и билета.
— Как знаешь, впрочем…
Я рассматривала в окно столицу. Город как город. Слишком широкие улицы, слишком много машин, слишком серый асфальт, все слишком. Киев мне не понравился. Унылый, но преисполненный величия, которое ему внушили.
Таким же оказался и офис киевского филиала. Да, он был больше и богаче одесского, не было ни пьяных дальнобойщиков, ни барышень в несвежих простынях, в просторном холле стоял кофейный автомат, стойка с секретарем, была разложена свежая пресса на журнальном столике. Но не было в нем простоты и шарма одесского, не было ощущения, что это «твое», «для тебя», что здесь тебя ждут.
Заметив мое внимание к кофейному автомату, Роман Леонидыч пояснил для недогадливых:
— Для гостей.
И обменявшись улыбками с порхавшей возле нас худенькой блондинкой, добавил уже для меня:
— Если Машенька будет бегать целый день с кружками, у нее совсем не останется времени для основной работы.
Я хотела спросить, и в чем же заключается основная работа Машеньки, если глазки директора так затуманились, а ручки сами потянулись к пивному животику и довольно его погладили, но вместо этого спросила:
— А кто такая Машенька?
— Наш офис-менеджер.
Роман Леонидыч потеребил длинный галстук, мешающий гладить живот, проводил Машеньку похотливым взглядом и снова ко мне:
— Хочешь познакомиться? Коллеги как никак.
Со смешком — мол, поспорь, что не спишь со своим директором.
— На тренинге, — отмахнулась я.
— Ее там не будет. Это тренинг для директоров.
Тогда вопрос: что здесь делаю я? Озвучить его не озвучила, но подозрения в душу закрались. Офис-менеджеры присутствовать не должны, а меня пригласили, даже открытку прислали с какими-то тесненными розами.
Но подумать не удалось — время, поспешный подъем на второй этаж, беглое знакомство с директорами Днепропетровского и Запорожского филиалов, тренинг.
Роман Леонидыч занял место рядом, видимо, вжившись в роль гида. И хотя это мне так же показалось странным — с чего такая честь? — тренинг увлек. На перерыве случайно услышала перешептывания, почему, мол, Леонид Михалыч выдвинул мою кандидатуру для поездки? За какие такие заслуги?
Я хмыкнула. Что бы они сказали, узнав, что его просто поставили перед фактом?
Школа злословия продолжалась — некоторые были менее тактичны и предпочитали обмениваться сплетнями громко, иногда в лицо.
К примеру, директриса Луганского филиала заметила в мою сторону:
— Странно, что вас сюда вообще пропустили. Насколько мне известно, офис-менеджер не относится к руководителям высшего звена.
Меня уже раздражало в ней все. Напыщенный тон, которым она говорила, тоненький голосок, которым пыталась унизить, сузившиеся свиные глазки, которыми меня буравила. Когда она скривила губы в небрежной улыбке — слой грима на ее лице дрогнул и удержался, видимо, благодаря морщинкам и проступившим капелькам пота.
