Они ушли, не сказав больше ни слова.
Как только закрылась входная дверь, Майкл кинулся ко мне и крепко обнял:
— Я испугался, что они и тебя с собой уведут. — Он покрыл мое лицо поцелуями. — От этой мысли мне стало страшнее, чем когда Кэт приставила ко мне дуло пистолета. Ты как, в порядке?
Я не помнила тех образов прошлого, которые показал мне Джек.
Я уткнулась лицом в грудь Майкла и кивнула. Надо держаться. Просто как-то держаться.
— Майкл, тебе необходимо в больницу. Эта рана…
— Ничего страшного. — Он обнял меня еще крепче. — Она несерьезная, больше не кровоточит. Но отсюда надо уходить. И рассказать Лайему, что Джек вырвался с моста и что у него диск с формулой.
— Не у него.
— Что?
Я подалась назад и посмотрела на него, торжествуя:
— Если я не ошиблась, формулы экзотической материи у них нет. Вместо этого там формула препарата, который пил Калеб, чтобы фильтровать чужие эмоции.
Когда мы встретились, Томас объявил о моем пожизненном домашнем аресте.
То есть вру. Сначала он меня обнял. Но и о домашнем аресте речь зашла чуть ли не сразу.
Теперь моя рабочая база была на диванчике. С кольцом Грейс я расставаться не хотела, так что в своей комнате мне стало некомфортно — из-за завесы. Спать там я больше не могла. Еще я поставила книжную полку перед дверью и запретила всем входить в мою комнату. Томас: ничего не сказал по этому поводу. Но начал просматривать объявления по продаже недвижимости.
На шестой день моего заключения начались кошмары.
Пожар. Яркие и горячие языки пламени пожирали все вокруг, а я лежала, совершенно обессиленная, и была вынуждена созерцать весь этот кошмар. Родители с открытыми глазами — немигающими, холодными и мертвыми.
Я закричала и проснулась. К постели подошел Томас и сел рядом. Он держал меня за руку, пока я не успокоилась. Но больше я уснуть не смогла.
На следующий день я смотрела мультфильмы один за другим, мне нужны были сказки со счастливым концом. В начале всех диснеевских фильмов ключевые персонажи очень напоминали меня — одинокие несчастные сироты. А в конце они все праздновали победу.
К сожалению, я задремала вскоре после того, как Ариэль приняла вилку за расческу.
На этот раз сон состоял не только из визуальных образов. Я чувствовала запах горелой плоти, тошнотно-сладкий аромат цветов, которыми завалили гробы, острый больничный дух. Шоковые импульсы, пронзающие тело насквозь, до самого мозга… Столкновение с деревом… Слышала скрежет металла при ударе и когда автобус пополз вниз по заснеженному склону горы.
У меня не было ощущения, что я через все это прошла, но нутром я чувствовала, что именно так оно и было.
За ночь я выпила две упаковки кофе.
На следующее утро Дрю застала меня в кресле-качалке, когда я читала наизусть поэму «Кейси с битой» — задом наперед. И она приняла решение. Я слышала, как она спорила с моим братом в спальне:
— Томас, сейчас ей нельзя оставаться одной. Она рассказала нам о том, что произошло, вкратце, но далеко не все. Она что-то скрывает. Дай ей хоть Лили позвонить. Даже в тюрьме…
— В тюрьме люди сидят потому, что пошли по неправильному пути. Я, конечно, горжусь тем, что моя сестра спасла Лайема Балларда, но черт возьми! С учетом того, что с ней стало, стоило ли оно того? — Томас заговорил тише, так что мне пришлось подняться с качалки, на цыпочках подойти к двери, ведущей в их с Дрю спальню, и прижаться к ней ухом. — Мне тяжело видеть, как она превращается в тень. Она же только что вернулась.
— Тогда позволь ей с кем-нибудь пообщаться, — взмолилась Дрю. — Чтобы она могла выговориться, рассказать о том, что с ней случилось.
Несколько секунд брат молчал.
— Ты действительно считаешь, что это поможет?
— Попробовать стоит. — И снова тишина. — У меня есть номер Майкла. Я могу попросить его заехать.
Мне очень хотелось бы увидеться с Лили — пока я лишь позвонила ей, чтобы предупредить, что в ближайшее время на работу выйти не смогу. А уж от встречи с Майклом я была бы просто на седьмом небе.
С того самого дня, как он забрал свои вещи из лофта и отдал ключи Дрю, мне с ним общаться не разрешали. Да и в тот день он лишь быстро обнял меня, поцеловал в лоб и сообщил, что все, кто был в этом заинтересован, вернулись в «Песочные часы» и пытаются придумать, что делать дальше.
