— Да без вести пропавшие.
Эх, Гиська, мы — одна семья,
Вы тоже пострадавшие.
Вы тоже пострадавшие,
А значит обрусевшие.
Мои без вести павшие,
Твои — безвинно севшие.
Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал, не забыт, не заброшен,
Но дразнили меня "недоносок",
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я —
Пленных гонют, чего ж мы дрожим?
Возвращались отцы наши, братья
По домам по своим да чужим.
У тети Зины кофточка
С разводами да змеями —
То у Попова Вовчика
Отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония,
Трофейная Германия…
Пришла страна лимония,
Сплошная чемодания.
Взял у отца на станции
Погоны словно цацки я,
А из эвакуации
Толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились, потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Не дождавшиеся отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой.
Мы спросили, — зачем? — Он в ответ,
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет.
Пророчества папашина
Не слушал Витька с корешем,
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком —
Припрут к стене — откажется.
Прошел он коридорчиком
И кончил стенкой, кажется.
Но у отцов свои умы,
А что до нас касательно,
На жизнь засматривались мы
Уже самостоятельно.
Все — от нас до почти годовалых —
Толковище вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи да тужи,
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули
Из напильников делать ножи.
Они воткнутся в легкие
От никотина черные
По рукоятки легкие,
Трехцветные, наборные.
Вели дела обменные
Сопливые острожники -
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики.
Сперва играли в фантики,
В пристенок с крохоборами,
И вот ушли романтики
Из подворотен ворами.
Спекулянтка была номер перший,
Ни соседей, ни Бога не труся,
Жизнь закончила миллионершей
Пересветова тетя Маруся.
У Маруси за стенкой говели,
И она там втихую пила,
А упала она возле двери,
Некрасиво так, зло умерла.
Нажива как наркотика,
Не выдержала этого
Богатенькая тетенька
Маруся Пересветова,
Но было все обыденно:
Заглянет кто — расстроится.
Особенно обидела
Богатством метростроевца.
Он дом сломал, а нам сказал, —
У вас, говорит, носы не вытерты,
А я, за что я воевал?
И разные эпитеты.
Было время, и были подвалы,
Было дело, и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись,
Потому что из тех коридоров
Вниз сподручней им было, чем ввысь.
На стене висели в рамках бородатые мужчины…
На стене висели в рамках бородатые мужчины,
Все в очечках на цепочках, по-народному в пенсне.
Все они открыли что-то, все придумали вакцины,
Так что если я не умер, — это все по их вине.
Мне сказали — вы больны — и меня заколотило,
Но сердечное светило улыбнулось со стены.
Здесь не камера, палата, здесь не нары, а скамья,
Не подследственный, ребята, а исследуемый я.
И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то,
Подмахну, давай, не глядя медицинский протокол.
Мне приятель Склифософский, основатель института,
Мне знаком товарищ Боткин, он желтуху изобрел.
В положении моем лишь чудак права качает,
Доктор, если осерчает, так упрячет в желтый дом.
Все зависит в доме оном от тебя от самого:
Хочешь — можешь стать Буденым, хочешь — лошадью его.
У меня мозги за разум не заходят, верьте слову,
Задаю вопрос с намеком, то есть, лезу на скандал,
— Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову,
Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал.
Доктор мой не лыком шит, он хитер и осторожен,
— Да, говорит, вы правы, но возможен
Ход обратный, говорит.
Вот палата на пять коек,
Вот профессор входит в дверь,
Тычет пальцем — параноик,
И пойди его проверь.
Хорошо, что вас светилы всех повесили на стенку,
Я за вами, дорогие, как за каменной стеной.
На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку, —
Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной.
Род мой крепкий, весь в меня,
Правда, прадед был незрячий,
Свекор мой белогорячий,
Но ведь свекор не родня.
Доктор, мы здесь с глазу на глаз,
Зря мусолим чепуху.
Что мне будет за диагноз?
Отвечай, как на духу.
И врачи, и санитары, и светилы — все смутились,
Заоконное светило закатилось за спиной,
