Но слава Богу, хоть с махрой не остро,
И вот сказали нам, что нас везут туда, в тьму-таракань,
Куда-то там на Кольский полуостров.
Мать моя-опять рыдать, опять думать и гадать,
Куда, куда меня пошлют.
Мать моя, кончай рыдать, давай думать и гадать,
Когда меня обратно привезут.
Замок временем срыт и укутан, укрыт…
Замок временем срыт и укутан, укрыт
В нежный плед из зеленых побегов.
Но развяжет язык молчаливый гранит
И холодное прошлое заговорит
О походах, боях и победах.
Время подвиги эти не стерло,
Оторвать от него верхний пласт,
Или взять его крепче за горло —
И оно свои тайны отдаст.
Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов с целой груды веков,
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.
Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
И гляди понимающим оком,
Потому что любовь — это вечно любовь,
Даже в будущем вашем далеком.
Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.
Но не все, оставаясь живыми,
Доброте сохраняли сердца,
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь, откуда стрела,
Хуже, если по-подлому, из-за угла.
Как у вас там с мерзавцами? Бьют? Поделом.
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но не правда ли, зло называется злом
Даже там, в светлом будущем вашем?
И во веки веков и во все времена
Трус, предатель всегда презираем,
Враг есть враг и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем.
Время эти понятья не стерло,
Нужно только поднять верхний пласт, —
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.
Ныне, присно, во веки веков, старина,
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Сзади сказки из прошлого тащим,
Потому что добро остается добром
В прошлом, будущем и настоящем.
Средь оплывших свечей и вечерних молитв…
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт,
И дрались мы до ссадин, до смертных обид,
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших стекая на нас,
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой,
Тайну слова "приказ", назначенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих кострах прежних воин и смут
Сколько пищи для маленьких наших мозгов.
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить,
И, друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий миг у забав, столько боли вокруг,
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом
И доспехи надев, что по чем, что по чем,
Разберись, кто ты — трус или странник судьбы
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда умирает израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого что убили его, не тебя,
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал, это смерти оскал.
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что по чем, —
Значит нужные книги ты в детстве читал.
Если мясо с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, с палачом,
Значит в жизни ты был ни при чем, ни при чем
Торопись, тощий крик над страною кружит…
Торопись, тощий крик над страною кружит,
Лес, обитель твою, по весне навестить,
Слышишь, гулко земля под ногами дрожит,
Видишь, плотный туман над полями лежит, —
Это росы вскипают от ненависти.
Ненависть в почках набухших томится,
