— Но-но, спокойно.
Филиппа покачнулась, и на ее измученном лице появилась слабая улыбка. Платье на ней было разорвано и задрано до бедер.
— Лошадь обезумела от моего запаха, — сказала девушка, не сводя глаз со своего избавителя.
— Не говори глупости.
— Кровь… от запаха крови, — сказала она. — Запах человеческой крови приводит животных в ярость. — Она склонилась головой на шею коня… Но прежде чем Филиппа потеряла сознание, сильные руки Дайнуолда обхватили ее. Девушка глубоко вздохнула и лишилась чувств.
Жгучая боль вывела ее из забытья. Филиппа застонала и открыла глаза.
— Лежи смирно.
Она увидела склонившегося над ней Дайнуолда. Он мрачно разглядывал ее руку.
— Привет, — сказала Филиппа, — я рада тебя видеть. Мы знали, что ты где-нибудь поблизости.
— Лежи смирно и держи язык за зубами.
Но это невозможно: ей так много нужно ему сказать, так много объяснить!
— Я умру?
— Конечно, нет, глупая девчонка!
— С Эдмундом все в порядке?
— Да. А теперь замолчи, твоя болтовня действует мне на нервы.
— Я, кажется, потеряла сознание — это первый раз в жизни. Я испугалась, когда увидела тебя.
— Лежи спокойно. Почему у тебя такой хриплый голос?
Часовой пытался задушить меня, когда я стукнула его рукояткой ножа. К сожалению, у него оказалась слишком крепкая голова. Спасибо Эдмунду: он отвлек часового и ударил его лопатой. Мы вовремя удрали от них, потому что с минуты на минуту могли появиться остальные стражники. Ты знал, что мы в Крандалле? Ведь Силкен успел добраться до тебя?
— Да, но замолчи наконец.
— Я молила Бога, чтобы Силкен успел. Это была наша последняя надежда. Вальтер — дурак, он дал Силкену время оторваться от погони. Я знала, что он доберется до тебя, знала, что ты придешь!
— Да заткнешься ты когда-нибудь или нет?!
— Любовница Вальтера пыталась убить меня. Тебе не кажется это странным? Она кричала, что ей наплевать на богатства, которые я привезу Вальтеру, он все равно будет ее. Я с радостью уступила его этой женщине. Еще я хотела ей сказать, что у меня нет никакого богатства, ни единой монетки, но в этот момент вошел Вальтер, потому что я орала как сумасшедшая, и он увидел у меня на руке кровь, но подбежал к ней и обнял ее… Оказалось, ее зовут Бритта, и это ее платья он подарил мне. Я стукнула его табуреткой по голове, и он свалился, как мешок. Звук был потрясающий. Он придавил свою Бритту так, что она не могла пошевелиться. Я забрала у нее нож и ключи и заперла обоих в комнате.
— Филиппа, ты ослабеешь от потери крови и своей болтовни. Пожалуйста, успокойся.
— Знаешь, у нее просто громадная грудь, — сказала Филиппа и от внезапной боли в руке прикрыла глаза. — Вальтер дал мне ее платья, и они были слишком коротки и слишком широки в груди. У нее грудь гигантского размера.
Горкел и Круки были такие смешные… — В этот момент Дайнуолд глубоко вдохнул и вылил ей на рану вино. Филиппа вздрогнула, вскрикнула и снова потеряла сознание.
Дайнуолд мгновение стоял не шевелясь, затем прижал ладонь к ее груди. Сердце билось несильно, но ровно.
— Она опять без чувств, — сказал он стоящему рядом Нортберту, — но рана теперь чистая, и если нож не был отравлен, то все обойдется.
Нортберт кивнул.
— Эдмунд слишком возбужден и мелет языком без остановки. Горкел велел ему ложиться спать, но у него рот не закрывается, — сказал он.
— И с ней то же самое.
— Мальчик говорит, что не пойдет спать до тех пор, пока не убедится, что с хозяйкой все в порядке, — тихим хриплым голосом произнес Горкел.
Дайнуолд удивленно вскинул на него глаза:
Что? О черт! Теперь все здесь пойдет вверх дном! Я оставил их вдвоем всего на неделю — и нате вам! Ладно, приведи сюда Эдмунда, пусть посмотрит на нее.
Горкел и Круки обменялись понимающими взглядами, а Нортберт только пожал плечами.
Эдмунд опустился возле Филиппы на колени и, разглядывая ее лицо, тихо сказал:
— Она очень рассердилась, когда увидела у меня на ноге цепь. Она стала вся красная, а руки затряслись. Филиппа ведь поправится, правда?
— Она слишком сильна, чтобы из-за такой ссадины сыграть в ящик, — сказал Дайнуолд. — Тебе нужно поспать, Эдмунд, на рассвете мы выезжаем.
