— Взаимно.
Крешэм кивнул так, словно немногословный ответ сразу резко поднял Донала в его глазах. Впрочем, при чрезвычайной необщительности большинства снайперов подобная реакция не вызывала удивления.
— Кто теперь работает с Бланцем? — спросил Виктор.
— Харальд.
— С достаточного расстояния?
— Да. А теперь я пойду за свой стол, хочу немного отдохнуть. Не тревожьте меня.
Донал перевел взгляд с одного на другого.
— Ребята, вы ведете речь о Шермане Бланце?
Виктор пожал плечами.
— А почему бы и нет?
— О сенаторе Шермане Бланце?
— Именно.
— У вас под наблюдением командированный сюда федеральный сенатор?
— Угу.
— Черт! — Улыбка медленно расползлась по физиономии Донала. — Я уже почти уверен, что мне тут у вас понравится, если, конечно, всем нам удастся в ближайшем будущем не попасть за решетку.
«Нам нужно не тюрьмы бояться, а кладбища».
Донал бросил взгляд на Ксалию, образ которой на мгновение сделался похожим на густой туман. Он вспомнил, что духи, подобные Ксалии, по законопроекту «О новых подходах к оценке живых форм», предложенному Бланцем, относятся к числу неразумных существ и должны обладать не большими правами, чем этот стол, за которым он сидит.
— Но мы ведь не станем делать Бланцу ничего дурного и противозаконного?
«Мы профессиональные сотрудники полиции».
— Даже при том, что Бланц надутый продажный кретин, заслуживающий медленной и мучительной смерти.
«Именно».
Донал тяжело вздохнул.
— Ну а ещё какие-нибудь сюрпризы у вас для меня есть, ребята?
— Масса, и самых разнообразных, — ответил Виктор. — Правда, если мы тебе о них всех сразу расскажем, они перестанут быть сюрпризами.
— Черт!
* * *
В тот вечер Доналу предстояло пережить ещё один неприятный сюрприз — он внезапно оказался бездомным.
Когда Донал приехал в свой район, никто не обратил на него ни малейшего внимания, но в этом не было ничего необычного. Проходя мимо прачечной «Тряпки Фоззи», Донал заметил, что миссис Макзоран как-то странно вздрогнула, увидев его, затем повернулась и что-то тихо произнесла на ухо толстухе, сидевшей рядом. У них за спиной громко гудели стиральные машины.
Донал остановился бы на несколько минут поболтать с нею, но выпил слишком много кофе, и ему срочно нужно было добраться до туалета. Когда же лейтенант дошел до своего дома и взлетел на пятый этаж, то, ещё даже не обратив внимания на новый слой черной краски на входной двери, мгновенно почувствовал: что-то изменилось.
И тут он заметил написанную от руки табличку «Давиния Стрихен», а это означало, что он стоит перед дверью в квартиру, которая за время его отсутствия стала чужой.
В течение какого-то мгновения, сунув руку под куртку и сжав рукоятку «магнуса», Донал хотел просто выбить замок и войти, но потом подумал: возможно, новая обитательница его квартиры — милая старушка, ничего не знающая ни о каком Донале Риордане, и при виде наставленного на неё пистолета тут же умрет от сердечного приступа.
— Черт с ними со всеми!
Донал спустился вниз, пробрался среди пустых коробок, сваленных на площадке первого этажа, и проследовал в кабинет управдома. Вот эту дверь грех было не вышибить, что он и сделал.
Она распахнулась с приятным звуком ломающегося дерева.
— Эй!..
— В самом деле, эй, мерзкая твоя рожа, Ферд. Ну-ка объясни мне, что случилось.
— О, во имя Аида! Э-э… Лейтенант. Это все хозяин. Я ни при чем. Ублюдок меня заставил.
— Заставил что, Ферд?
Фердинанд был старый, толстый и уже дней десять не брился. Драка с ним не доставила бы Доналу ни малейшего удовольствия, да и место не то.
Хозяин жил далеко на окраине.
— Нам сказали, что ты в больнице и вряд ли оттуда выйдешь.
— Весьма польщен таким вниманием.
— Ну да… Старая миссис Макзоран даже хотела послать цветы, но не знала, где расположена больница.
— Где мои вещи?
— О священный Тана… Извини. Они… — Голос Ферда сорвался, он нервно сглотнул.
— Вы их выбросили?
— О, Аид, конечно, нет. Они там, снаружи.
— На заднем дворе?
— Нет… То есть, да, но это была не моя инициатива. Честное слово.
Донал уже поднял кулак, потом передумал, отвернулся и ударом ноги вышиб заднюю дверь. Она распахнулась, а он ещё раз ударил её ногой. Донал вышел в узкий переулок, крытый давно потрескавшимся асфальтом.
