— Ну? Так чего ты ждешь? Подай завтрак юному джентльмену!
Обычно у меня с собой достаточно ячменя. Я ношу его в кожаном мешочке, какой есть у каждого монаха. Но за время путешествия мои запасы изрядно истощились. Вообще, любой монах носит с собой кожаный мешочек ячменя и чашу, из которой он ест. Из смеси ячменя и чая с маслом и получается тсампа — основное тибетское блюдо. Если бы монастырские кухни вздумали печатать меню, оно состояло бы из единственного слова — тсампа!
Немного придя в себя после еды, я присоединился к Наставнику, и мы поскакали верхом в Монастырь Верховного Оракула. Во время путешествия мы молчали. Моя лошадь отличалась замечательной резвостью, и мне приходилось уделять все внимание тому, чтобы удержаться верхом. Когда мы проезжали по Лингхорской дороге, странники, замечая высокий ранг моего Наставника, просили у него благословения. Получив его, они продолжали Святой Круг, чувствуя себя по меньшей мере на полпути к спасению. Вскоре мы миновали ивовую рощу и выбрались на каменистую тропу, ведущую к Дому Оракула. Во дворе монах принял лошадей, и я с облегчением соскочил на землю.
Здесь было многолюдно. Даже высшие ламы проходили всю страну, чтобы присутствовать здесь. Оракул как раз собирался вступить в контакт с силами, которые правят Миром. По особой договоренности и по личному приказу Высочайшего я должен был присутствовать тоже. Нам показали помещение для ночлега. Мне было отведено место в комнате ламы Мингьяра Дондупа, а не в спальне с другими чела. Когда мы проходили мимо небольшого храма, который находился внутри главного здания, я услышал пение: «Внемлите голосам наших душ; сей мир есть мир иллюзий».
— Сударь! — обратился я к своему Наставнику, когда мы остались наедине. — Как это — этот мир — «мир иллюзий»?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— А что же тогда по-твоему реально? — ответил он. — Ты прикасаешься к стене, и твои пальцы упираются в камень. Поэтому ты считаешь, что стена — это реально существующее твердое препятствие, через которое невозможно проникнуть. За окном ты видишь горную гряду Гималаев, которая стоит несокрушимо, как скелет Земли. Однако призрак или твое астральное тело может проходить через каменные горы с такой же легкостью, с какой ты проходишь через воздух.
— И все-таки причем здесь «иллюзии»? — спросил я. — Прошлой ночью мне снился сон, который был настоящей иллюзией. Сейчас мне даже не хочется вспоминать о нем!
Мой Наставник слушал с бесконечным терпением, пока я пересказывал ему свой сон. Когда я закончил, он сказал:
— В будущем я обязательно расскажу тебе о мире иллюзий. Однако сейчас не время для этого, поскольку мы должны сначала послушать Оракула.
Верховный Оракул оказался на удивление молодым человеком. Он был худощавым и очень болезненным на вид. Меня ему представили, и его внимательные глаза просветили меня насквозь, от чего у меня по спине забегали мурашки.
— Вижу! Ты тот самый. Теперь мне все понятно, — сказал он. — Ты наделен необычными способностями, и скоро у тебя появятся знания. Увидимся позже.
Мой любимый друг, лама Мингьяр Дондуп, был польщен.
— Ты с успехом выдерживаешь испытание за испытанием, Лобсанг! — воскликнул он. — А теперь идем, посидим в Святилище Богов и поговорим.
Все время, пока мы шли, он продолжал улыбаться.
— Вот и пришло время поговорить о мире иллюзий, Лобсанг, — заметил он.
Наставник знал, что в Святилище в это время никого нет. Перед священными изваяниями мерцали масляные лампы, и поэтому их тени двигались, словно исполняли какой-то экзотический танец. Дым от благовоний вился вверх, образуя над нашими головами целые облака. Мы сели вместе возле кафедры, с которой чтец декламировал строки из священных писаний. Мы сидели в позе для медитации, со скрещенными ногами и ладонями, положенными одна на другую.
— Это — мир иллюзий, — сказал мой Наставник, — из которого мы взываем к душам, чтобы они нас услышали, — ведь одни только души пребывают в мире реальности. Ты прекрасно знаешь, что мы говорим: «Внемлите голосам наших душ». Мы ведь не говорим: «Внемлите голосам наших тел». Слушай меня внимательно и не перебивай, я сейчас изложу тебе основы нашей тайной веры. Позже я объясню тебе, почему люди, пока они несовершенны, должны опираться на веру в то, что о них заботится доброжелательный отец или мать. И только когда человек достигает определенной стадии духовного развития, он сможет принять то, о чем я сейчас тебе расскажу.
