– И-и-и… – завизжал кто-то.
– Давай-давай-давай!
– И-и-и…
И что-то на другом языке. «Как дети, честное слово… – вздохнул Руслан. – Дети пустыни».
Он перекинул автомат за спину и быстро протер пистолет носовым платком. Грузовик поравнялся с ним.
– Здравствуй, начальника!
– Привет, ребята. Действуйте… Это вам! Бесплатный подарок! – Руслан швырнул пистолет, из которого он только что застрелил Лагутенко, один из головорезов ловко его подхватил. – Дополнительный бонус, так сказать, – пробормотал он себе под нос.
Бандиты со свистом и гиканьем промчались мимо и скоро исчезли вдали. Они направлялись туда, где в знойном мареве колебались смутные очертания города, больше напоминающие мираж…
Руслан продумал все, вплоть до мелочей.
Оружие, из которого он только что застрелил Лагутенко, было, что называется, «левым». Не учтенным нигде. Если будут проводить расследование, к Руслану не придерутся – пуля-то, которая убила его сослуживца, выпущена не из его оружия, а из того, что принадлежит теперь бандитам из-за кордона.
А как все было? А просто. Прибыли Лагутенко с Сергеевым на седьмой участок, а тут на них напали лихие ребята из-за кордона. Лагутенко убили, а он, Руслан, самый ловкий и опытный, увернуться успел. Надо сейчас, кстати, в часть сообщить о нарушении границы и о том, что нарушители в город прорвались…
Да, в общем, и с «эпидемией» тоже проблем не будет. Это просто сильное лекарство, не яд. Не должен никто умереть. Потом, конечно, когда прочухаются, поймут, что не эпидемия, обычное отравление это было, – наоборот, даже вздохнут с облегчением… Лекарство в руки Руслану попало не так давно, по случаю – опять же контрабандный товар. Думал перепродать, а оно пригодилось. Удачно как. Словно высшие силы сами помогают сейчас Руслану, отводят от него опасность!
О том, что это именно он отравил солдат в части, тоже никто не узнает. Руслан ранним утром совершил визит на кухню – повара еще не было, но уже стояли, остывая, кастрюли с компотом из сухофруктов. Напиток заранее приготовил один из помощников повара, чтобы компот настоялся как следует. Руслан был в курсе того, что происходило в гарнизоне, знал о порядках на кухне. Повар придет позже – готовить основное блюдо. В принципе, когда будут проводить расследование, все претензии предъявят именно помощнику – тот же над компотом колдовал. Солдат-срочник, неуставные отношения, решил отомстить, сыпанул какую-то дрянь в кастрюлю… Бывает. Руслана никто не видел – спали еще все, а самые неугомонные, человек семь, от кого подвоха можно было ждать, – на «губе» сидели.
Это он, Руслан, им бутылку водки любезно «презентовал» накануне. Оставил на видном месте – будто забыл ее кто. Ребята бутылку быстро оприходовали, а тут Руслан – ну-ка, наказанные теперь вы все…
Смешно. Так легко, оказывается, просчитать все, если людскую психологию знаешь!
Скоро головорезы из-за кордона уже будут в городе. Постреляют, пошумят. Сопротивления им никто не окажет – местные, горожане, разбегутся, от солдат помощи тоже не будет – еле на ногах стоят, пока еще лекарство действовать перестанет.
Провокацией из-за кордона никого не удивишь – бывает такое. Тем более сегодня – День города. Чем не повод! Потом в новостях, может, покажут. А может, и нет – убытков-то особых не случится. Конечно, может, и убьют кого, хотя с Беком об этом не договаривались. Случайно.
Это даже хорошо, если еще жертвы будут.
Тогда Дина станет просто одной из жертв. Одной из случайных жертв…
* * *
Этой ночью Дине опять приснился все тот же сон, который давно ее преследовал.
Цветы, дивный сад с прудом, золотые облака, порхающие над осокой стрекозы… И девочка лет шести-семи – с темными длинными волосами, круглым личиком, ямочкой на подбородке. В ночной рубашке до пят – только что открыла свои милые глазоньки, выскочила на крыльцо – маму искать.
Девочка сбежала по ступеням в сад и кинулась к Дине, сидевшей на скамейке, возле своего пруда.
Дина обернулась на легкий топот босых ступней, заметила девочку, и сразу сердце заныло у женщины – от нестерпимой, исступленной нежности. И боли. Но откуда эта боль, эта жгучая тоска вдруг взялись? Причем тоска была столь острой, что Дина заплакала.
