– А где все наши?
– Без понятия… – пожал плечами Леха. – Рация не работает. Навигатор сигнал не ловит… Куда идти, не знаю.
– Тоже мне, штурман! – подначил его Никита. – Тут же вроде город какой-то рядом был, совсем близко?
Они огляделись.
– Кажется, в той стороне дома видел, когда ехали! – вспомнил Никита. – Пошли!
– Ножками, что ли? – фыркнул Леха. – А если нас искать будут?
– Да мы быстрее до города дойдем, чем нас найдут!
– Ладно, пошли, – подумав, согласился напарник.
– Тогда вперед. Не то мы тут, как сливочное масло на сковородке, растаем… – Никита вдруг вспомнил из истории гонок – в 1982 году сын Маргарет Тэтчер, премьер-министра Великобритании, Марк Тэтчер тоже попал в переделку. В Алжире, что ли? Шесть дней его искали на вертолете… Нашли. Но то сын премьера был… Станут ли их, простых российских гонщиков, искать столь же активно? Нет, уж лучше только на себя надеяться!
Некоторое время они шли молча.
Перед ними, в голубовато-сером прозрачном небе, висел неестественно-белый диск солнца. От зноя дрожал воздух…
Песок струйками стекал из-под ног, и это живое, плавное, скользящее движение напоминало о воде. Но какая в пустыне вода! За одним барханом вырастал другой, затем третий… Изредка попадались высохшие на солнце кустарники.
Во рту Никиты пересохло, глаза застилал пот.
– Леха, как ты думаешь, тот человек, что под колеса чуть не попал, – жив?
– Думаю, да. Мы ж его не нашли! Сбежал, поди, от страха… Я даже не понял, кто это был – мужчина, женщина…
– Сбежал, – согласился Никита. – Мы все легко отделались. А машина… Ничего, будет у нас новая машина, не первую разбиваем.
Некоторое время они шли молча, экономя силы.
– Слушай, Никита… Давно хотел спросить. Ты доволен своей жизнью? – недовольно, словно нехотя, вдруг заговорил Леха.
– Что это, брат, тебя на философию потянуло… Ладно, отвечу. Доволен! Очень доволен. И никакой другой жизни не хочу, – превозмогая усталость, решительно произнес Раевский.
– А мне так надоело, – со злостью признался Леха.
– Ты серьезно? – опешил Никита. Уж от кого, но от своего штурмана и друга он подобных слов не ожидал.
– Абсолютно. Никакой жизни с этими гонками. Я дома два месяца от силы в год бываю.
Никита помолчал, глядя за горизонт, за бесконечную череду барханов. Потом произнес:
– Ты думаешь, жизнь – там? Нет… Жизнь – тут. Адреналин и скорость. Азарт. Желание победить! А там… Там болото. Там ты никогда не будешь первым.
– Я устал.
– Скоро отдохнем.
– Тьфу, с тобой и не поговоришь толком… – с досадой бросил Леха и неожиданно сел на песок в жидкой тени саксаула.
– Леха, пошли!
– Я устал.
– Ладно, передохнем, – согласился Никита и тоже опустился на горячий песок рядом с другом. Солнце медленно поднималось над горизонтом – полуденный зной обещал быть невыносимым. – Пять минут, а потом идем дальше…
* * *
Фидель Рауфович закончил операцию. Наложил последний шов, осторожно забинтовал голову пациенту.
– Ну вот, сделал что мог… – брюзгливо пробормотал Фидель себе под нос. Но глаза хирурга над марлевой повязкой, закрывавшей лицо, блестели довольно.
– Фидель Рауфович, я же знала, что у вас все получится! Вы гений! – с восторгом произнесла Дина, убирая инструменты. – Такая сложная операция, и вы справились…
В этот момент запищал монитор старенького аппарата, к которому был подключен пациент, сообщая, что жизненные показатели Раевского стремительно ухудшаются.
– Сглазили… – раздраженно вскрикнул хирург, глядя на монитор. – Сердечный ритм резко падает… Раньше времени стали радоваться. Дина, еще ему два кубика адреналина!
Дина вколола Раевскому адреналин, но состояние больного не улучшилось.
– Я же знал, он не перенесет операцию… – бесился Курбатов. – И нечего было браться! Дефибриллятор.
– Да, Фидель Рауфович. Внимание… Даю разряд.
Тело Раевского подпрыгнуло, но показания монитора были по-прежнему неутешительны.
– Дина! Увеличь мощность.
– Еще разряд…
– Нет. Еще. Все, отойди… – Курбатов корпусом оттолкнул медсестру и принялся делать Раевскому непрямой массаж сердца. Кусая губы под марлевой повязкой, Дина наблюдала за хирургом и молилась только об одном – чтобы этот парень, Никита Раевский, выжил.
