Дина сделала укол пациенту и принялась ножницами разрезать на нем комбинезон. «Тоже ведь совсем молодой парень!» – с сожалением думала она.
Фидель по всем правилам провел осмотр пациента – голова, шея, грудь, живот, таз, позвоночник, конечности.
– Видимых повреждений нет. Похоже, черепно-мозговая травма, – сделал вывод Курбатов. – Дина, везем его на рентген. Хотя хрен знает, толку в этом рентгене… Но что делать, томографа у нас все равно нет.
Давление у пациента продолжало падать.
– У парня гематома. Похоже, она быстро растет и сдавливает головной мозг, – после того как рентген пациенту был сделан, пришел к выводу Фидель.
– И что? – с надеждой спросила Дина. – Надо ее убрать?
– Не получится, – недовольно произнес хирург. – Артериальное давление низкое, сердце еще бьется только благодаря стимуляторам… Пациент в атонической коме! Операция невозможна. Не перенесет, – вынес тот окончательный вердикт.
– Да…
– Дина, я не нейрохирург. Нет, можно взяться, я думаю, справился бы, но при таких показателях… Не выживет!
– Доктор, мы вертолет вызвали! – крикнули из коридора. – Через три-четыре часа прибудет, ребят в районный центр перевезут. Как, продержатся они до того времени?
– Нет, – отрывисто крикнул через плечо Курбатов. – Одного мы точно потеряли, второй безнадежен…
За дверями кто-то ахнул, потом повисла пауза.
Дина зажмурилась, потом снова открыла глаза. Посмотрела на второго, еще живого пилота, едва прикрытого простыней, на его бледное лицо с заострившимся длинным носом, на разметавшиеся по подушке длинные, вьющиеся волосы цвета соломы. И мысленно ахнула: так это же тот, вчерашний! Который интервью давал по телевизору… Как его? Никита. Никита Раевский. Эти волосы, нос… Дина сначала пилота не узнала (до того ли, физиогномикой заниматься?), но теперь даже не сомневалась – это он. Тот парень.
– И что теперь? – спросила она Фиделя.
– А ничего. Бесполезно, – не отводя глаз, мрачно ответил доктор. – Что толку в этом вертолете… Даже если прибудут вовремя – не успеют парня к нейрохирургам доставить – перелета не перенесет. Гематома растет слишком быстро.
– А если сделать сейчас операцию?
– Я говорю – не выживет.
– Фидель Рауфович, вы же гений! – взмолилась Дина. – У вас все получится!
– Дина, потом же с меня семь шкур и спустят, что я не своим делом занялся! – с раздражением возразил Курбатов. – Оно мне надо?… Я знаю, что говорю. Чудес не бывает!
– Фидель Рауфович… Я в вас верю! – Дина коснулась его плеча.
– А толку… Ладно, черт с вами! – сквозь зубы произнес Курбатов. – Брейте ему башку. Через десять минут начну делать операцию.
Хирург вышел из палаты, и Дина осталась с Раевским один на один.
Она взяла в руки машинку для стрижки – старую, склеенную скотчем (роняли уже) – и принялась осторожно срезать волосы с головы пилота – прядь за прядью. Машинка жужжала надрывно, то и дело буксуя в густых волосах парня – капризничала, не желала выполнять свою работу. Но Дина была терпелива…
Через десять минут Раевский оказался уже выбрит налысо.
Он лежал на столе с обнаженной, ставшей вдруг беззащитной на вид головой. Только несколько ссадин и синяков напоминали о том, что Раевский пострадал в аварии.
– Жалко, конечно, такой шевелюры лишиться… – пробормотала Дина. – Но ты не переживай, волосы не зубы – отрастут еще. И вообще, мужчинам даже идет, когда совсем без волос…
Дина прекрасно понимала, что Раевский находится сейчас в коме, но она все равно с ним говорила. «Но он же жив еще… Возможно, он меня все-таки слышит!»
* * *
Никита открыл глаза. Солнце… Много солнца!
– Леха, ты как? – щурясь от яркого света, подал он голос.
– Хреново, – отозвался Леха. – «Ласточка» наша всмятку. Давай руку, помогу.
Между собой штурман и пилот называли свой джип «Ласточкой».
Никита повернул голову, протянул штурману руку – тот буквально выдернул его из покореженной машины.
От машины осталась только куча металлолома. Насвистывая, штурман принялся бродить вокруг нее, пиная ногой камень. «Переживает из-за «Ласточки», злится…» – догадался Раевский.
Никита задрал голову, посмотрел на обрыв, с которого они слетели. Высоковато…
