Долгими осенними вечерами, когда за окнами сурово и таинственно шумел черный лес, мать при свете керосиновой лампы читала вслух книжки или рассказывала о трудной доле польских, белорусских, литовских крестьян, которых притесняли и свои собственные помещики и русские чиновники, От матери услышал впервые Феликс о страшной расправе над восставшими поляками в 1863 году, и перед глазами мальчика вставали картины пылающих деревень и городских улиц, уставленных виселицами. На всю жизнь возненавидел Феликс всякую несправедливость, всякое зло. Но как бороться с несправедливостью и злом, кто может делать людям добро, кто самый сильный и справедливый? Конечно, он, могучий и добрый бог! И Феликс молился, молился горячо и страстно просил бога сделать людей счастливыми.
В 1887 году, когда Феликсу исполнилось десять лет, он стал учеником Первой виленской гимназии.
Феликс очень тосковал по Дзержинову, по лесу, реке, по птичьим голосам и медовому запаху цветов. Всего этого не было в большом городе. Но зато тут были костелы, большие, мрачные, с величественными органами и суровыми ксендзами. Молитвы, произнесенные в этих костелах, конечно, скорее дойдут до бога. И Феликс упорно молился, мечтая о том времени, когда подрастет и сможет сам стать ксендзом. Но странное дело — чем больше молился Феликс, тем тревожнее становилось у него на душе: ну пусть он еще мал, пусть молитвы еще не громки. Но хоть что-то должен услышать бог? А бог не слышит или делает вид, что не слышит.
Все чаще стал задумываться Феликс над тем, почему бог глух, все чаще стал пропускать молитвы. Но если не бог — то кто же, кто же может помочь людям, кто же может изменить жизнь? Феликс мучительно искал ответ и не находил.
Гимназия, конечно, не могла помочь Феликсу найти ответы на волнующие его вопросы.
На помощь пришли книги. Книги учили, советовали, поддерживая одна другую, или спорили между собой.
Книги, книги, книги. Они указывали разные пути, они звали в разные стороны. Но постепенно Феликс научился проверять книги жизнью, отличать правдивые от лживых. Любимой книгой Феликса была книга «С поля борьбы», где рассказывалось об основателе первой пролетарской партии Польши, замечательном человеке Людвиге Варынском и о его друзьях — С. Куницком, М. Оссовском, П. Бардовском и Я. Петрусинском, казненных царским правительством. Вот они, те, кто пытался изменить жизнь, И постепенно уходила вера в бога, а на смену ей приходила вера в человека. Пятнадцатилетний Феликс уже понял, что только человек сам, своими руками может добиться счастья.
Но понять — это было еще не все. Надо было узнать, какими путями идти, что надо делать, чтоб добиться свободы и счастья, чтоб восстановить справедливость и уничтожить зло.
И все яснее видел Феликс дорогу, по которой следует идти. Она крута, эта дорога, и опасна. Очень опасна. И разные люди встречаются на этой дороге. Они, как и книги, спорили между собой, одни звали идти прямо, другие уговаривали свернуть, третьи советовали повернуть назад…
…Кто-то тронул Феликса за плечо. Дзержинский вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Очнувшись от глубокой задумчивости, он снова услышал торжественный колокольный звон и увидел приветливо улыбающегося, моложавого, щеголевато одетого человека.
— С праздником, пан Феликс! Как я рад, что мы встретились в этот знаменательный день!
Феликс сдержанно поклонился.
Еще года полтора назад, когда одноклассник Дзержинского Бронислав Сикорский познакомил Феликса с этим человеком — адвокатом Лощинским, Лощинский произвел сильное впечатление на Феликса. Прекрасный оратор, веселый, остроумный, а главное — очень начитанный и знающий, он притягивал к себе людей, особенно молодежь. И понятно: Лощинский был горячим патриотом Польши, он страстно говорил о ее свободе, всем сердцем ненавидел «проклятых москалей».
Вот уже больше ста лет — с конца XVIII века — не существовало Польши как государства: оно было разделено на три части, и большая из этих частей находилась под властью России. Царское правительство, царские чиновники делали все, чтоб вытравить свободолюбивый дух народа, чтоб унизить гордых поляков. Конечно, поляки ненавидели своих поработителей, называли их «проклятыми москалями». И именно их, «москалей», польская буржуазия объявила виновниками всех бед.
