Из любопытства она украдкой заглянула в иллюминатор. Внутри она увидела молодого парня-кочегара, который, стоя в одних плавках, беспрестанно кидал поленья в прожорливую пасть печи. В помещении было жарко — по спине парня струился пот. Но он не обращал на это внимания и, словно на всем свете были он да топка парового котла, продолжал кидать поленья своими мускулистыми руками. По его лицу было видно, что работа доставляет ему удовольствие, и Гийма, как завороженная, еще долго смотрела, как споро и умело работал парень-кочегар. Обернувшись, Гийма увидела, что стало совсем темно и вода почернела. Из-за дальних гор показалась луна. На воду упала дорожка лунного света, упершись в корму парохода. Звезды игриво мерцали в вышине, далекие силуэты горных вершин вздымались в ночной тьме. Поддавшись очарованию ночной природы, девушка невольно воскликнула:
— Ах, какая красота!
— Действительно красиво, — вдруг произнес кто-то рядом. — Скоро луна поднимется еще выше. Свет ее запляшет в волнах, и тогда, Гийма, начнется настоящее волшебство…
Испуганно обернувшись, Гийма увидела того самого парня-кочегара. Свет из иллюминатора падал ему в глаза, и глаза эти весело смотрели на Гийму. «Странно, откуда он знает мое имя?» — смущенно подумала девушка. Словно угадав ее мысли, парень сказал:
— Не удивляйся. Я давно знаю, что ты — Гийма, дочь урянхайца Дамдина. Шесть лет ты ездила морем в Xатгал и обратно, и все эти годы я кидал дрова в топку, чтобы пароход мог везти тебя. А зовут меня Бата.
Его слова еще больше смутили Гийму. Она ничего не ответила и, повернувшись, снова стала смотреть на море. Луна поднялась уже довольно высоко, море фиолетово засветилось, белесые волны, пенясь, бились о борт парохода, который, казалось, был привязан к луне лунной дорожкой.
Пароход неторопливо плыл вперед по ночному морю. Порывы ветра трепали волосы Гиймы. Ей стало прохладно. Она прошла в общую каюту на корме и легла в постель. Мягкое покачивание парохода приятно убаюкивало. Все уже спали. Слышалось уютное посапывание детей. Через верхний иллюминатор струился свежий воздух. Гийме не спалось. Она думала о новом знакомом, вспоминала, как он смотрел на нее. Его глаза светились теплотой, а улыбка до сих пор согревала душу. Радостное волнение охватило Гийму. Спать расхотелось. Она решила еще раз посмотреть, как луна скользит по небу, как волны играют ее серебристыми отсветами. Гийма встала, быстро оделась и с сильно бьющимся сердцем вышла из каюты. Влажный, холодный ветер обдал ее свежестью, и ей показалось, что само море заключило ее в свои объятия. Подойдя к корме, она облокотилась на поручни. Позади парохода краснели ночные огни баржи. Полная луна величественно плыла по звездному небосклону, словно любуясь своим отражением в темной воде. Хотя ночной воздух холодил кожу и было немного жутковато стоять одной, Гийма не уходила с палубы. Рядом гудел мотор. Заглянув в иллюминатор, она увидела, что Бата продолжает кидать поленья в топку. В свете огня его лицо показалось Гийме лицом сказочного богатыря. «Такой работящий парень должен быть хорошим человеком», — подумала Гийма.
Бата, как видно, заметил ее и вышел наружу.
— Гийма, почему ты не спишь? — удивленно спросил он.
— Сама не знаю. Что-то не спится.
— Ночью на море бывает холодно. Ты наверняка замерзла. Дай-ка твои руки.
Он без всякого смущения подошел к Гийме, взял ее за руки, и они утонули в его широких мозолистых ладонях.
— Ну что я говорил! Ты вся дрожишь. Зайди ко мне, погрейся у огня.
Гийма последовала за ним. Как здесь тепло! В топке полыхал огонь, время от времени из котла со свистом вырывался пар, обдавая лицо жаром. Этот жар, казалось Гийме, исходил от самого Баты.
…Море было спокойно. Пенистые волны одна за другой набегали на берег и откатывались, шурша галькой. Под встающим над морем огромным диском солнца дрожали в воздухе миражи, на воде плясали солнечные зайчики. Парохода не было видно… Наполнив ведро водой, Гийма пошла обратно.
Вспомнив ту ночь, Гийма тяжело и горько вздохнула. С того времени прошло много-много дней, но Бату она больше ни разу не видела. Наступила осень. Ночи стали прохладными. Подножие горы Долон-Ула до полудня было окутано легкой дымкой тумана, а вершина была постоянно закрыта облаками. Стаи журавлей на берегу реки Ханх начали готовиться к отлету. Гийма любила следить за их шумными хлопотами. Вот недавно оперившийся журавленок, оторвавшись от стаи, планирует к земле, а его мать снова и снова учит несмышленыша премудростям дальнего перелета. Как и журавлям, Гийме пришла пора собираться в путь-дорогу, на учебу. Но на душе у нее было неспокойно. Сама того не замечая, она то и дело оказывалась на берегу моря и, увидев пароход, радовалась как ребенок…
