Балдан вспомнил слова Жамсарана: «Поехал бы в горы, посмотрел оттуда на степь». Балдан подумал: «Вот какой заботливый у меня сын! Видит, что отец дома засиделся». Пока он переодевался, Галсан вышел из юрты. Было слышно, как он громко о чем-то спорил с женой, потом голоса стихли.
Старый что малый, быстро радуется, быстро и печалится. Не чувствуя под собой ног от радости, Балдан вышел из юрты. Смирный конь, уже оседланный, стоял у коновязи. Подошла невестка:
— Отец, надо ли вам ехать?
— Съезжу, дочка, проветрюсь. Я же не дряхлый старик, не помру. На далекие горы полюбуюсь, — сказал Балдан, садясь на коня. И заспешил, будто невестка хотела остановить его.
По небу плыла весенняя дымка, с черной земли поднимался пар, весело бежали ручьи талой воды. Привольный весенний воздух был напоен радостью пробуждающейся природы. Отец и сын скакали через холмистую степь, покачиваясь в седлах. На душе старика просветлело, прошла ломота в спине, и казалось, даже боль в ногах, мучившая ночами, отпустила.
Старик был благодарен сыну. В прошлом году померла его старуха. Перед самым летом, пригнав с собой немногочисленное стадо, он насовсем перешел жить к сыну. Исполнилось его давнее желание, и он стал готовить себя к смерти, которая была уже не за горами. Почти не выходил из юрты, присматривал за внуками, варил чай.
Радостно ехать по родной земле. Все ему здесь знакомо. В весенней дымке плывут далекие горы. Северный склон скалы, укрытый от ветра, потемнел, снег в лесу на опушке местами растаял. На этом склоне еще в детстве он пас телят, а там, у подножия синих далеких гор, касающихся вершинами облаков, на террасе в ивовой роще — едва разглядел ее сейчас старческими глазами, — когда-то впервые встретился со своей будущей женой. Воспоминания теснили ему грудь.
Земля, близкая с детства, родной его край. Здесь прошла жизнь, здесь он молился, чтобы бог охоты дал богатую добычу. Степь грелась на весеннем солнце, переливаясь всеми красками. Эти скалы и высокие гребни гор давали ему волчат, подернутая сизой дымкой долина дарила лисиц, а лес, что на северном склоне, никогда не жалел для него соболей и песцов. Сколько раз он охотился здесь тайно и открыто, сколько раз отвозил добычу в город и возвращался, чувствуя тяжесть привязанного к поясу кожаного бумажника! Один бог это знает. Но, конечно, не только охотой жил он. Осенью ходил с караваном, весной работал на лесозаготовках, летом гнал по реке плоты. Увлеченный воспоминаниями, Балдан не заметил, как они подъехали к отвесным скалам. Здесь, у большой пещеры, Галсан остановился. Оба спешились.
Сын вынул из тороков мешок и ремень и стал подниматься к пещере. Отец шел следом. Одышка мешала ему. В молодости он легко поднимался по склонам гор, а теперь пришлось два раза останавливаться, чтобы перевести дух. Сын уже был наверху и, улыбаясь, курил. Отец уселся рядом с ним, тяжело дыша. Около пещеры было тепло и тихо.
— В пещере волчье логово. Слышите, сколько волчат скулит? Если достать, можно выручить хорошие деньги. Крупная добыча! Прислушайтесь, — спокойно проговорил сын и жадно затянулся. Балдан наклонился, вслушиваясь. Судя по доносившимся из пещеры звукам, там было семь-восемь волчат… И правда, большая добыча.
‹Нельзя ее упустить», — подумал Балдан и вслух произнес:
— Да, правда, самое меньшее восемь волчат.
— И каждый стоит пятьдесят тугриков. Это значит четыреста тугриков. Так ведь, отец?
— Да, конечно, сынок.
— Хорошие деньги, но ничего не поделаешь, — вздохнул Галсан, выколачивая трубку о камень.
— Как это ничего не поделаешь? Грех бросать такую добычу… — заволновался отец.
— Грех-то грех…
И тут отец понял: вход в пещеру узкий, сын не протиснется — слишком велик. Только он, отец, сухонький да маленький, может проскользнуть внутрь и достать волчат.
— Ну что ж, я полезу!
— Как можно, отец! — притворно запротестовал сын. — Да нет, лучше не стоит… Вот до чего дожили — вас посылаю в волчью пещеру. Грех это, нехорошо…
Но голос сына выдавал алчное нетерпение.
— Не будем терять времени, сынок… — Старик подошел к пещере.
— Ну, как знаете, отец. Но, может, не стоит все-таки? — опять проговорил Галсан, доставая тем временем ремни.
