Уже в начале длинного коридора Десмонд услышал, как надрывается телефон. Он вздохнул и зашагал мимо закрытых дверей. Из-за одной донеслось сдавленное хихиканье. Десмонд повернул ключ в замке, захлопнул дверь за собой. Долго, очень долго простоял он на пороге, глядя на телефонный аппарат, а тот все звонил и звонил, напоминая ему, бог весть почему, стихотворение про австралийского бродягу, который нырнул освежиться в артезианский колодец. Подводное чудовище буньип, это загадочное и зловещее существо из австралийского фольклора, бесшумно и чисто расправилось с бродягой. А подвешенный над костром чайник все посвистывал да посвистывал, но никто его не слышал.
Вот так же и телефон все звонил и звонил.
На том конце провода — буньип.
Разом накатило чувство вины — даже уши заалели.
Десмонд пересек комнату, заметив краем глаза, как какая-то мелкая темная проворная тварь шмыгнула под просевшую, пропахшую плесенью кровать. Он остановился перед журнальным столиком, потянулся к трубке, коснулся холодного пластика, почувствовал вибрацию. Поспешно отдернул руку. Глупо, конечно, но Десмонду вдруг померещилось, что она ощутит его прикосновение и поймет, что он здесь, рядом.
Сердито заворчав, он развернулся на каблуках и отошел в противоположный конец комнаты. Заметил, что в плинтусе снова зияет дыра. Уходя, он загнал в пролом горлышком вниз бутылку из-под кока-колы, но ее вытолкнули наружу. Десмонд нагнулся, вставил бутылку на прежнее место, снова выпрямился.
На нижней ступени лестницы он все еще слышал телефонную трель. Хотя — как знать! — может, трезвон этот звучал только в его голове.
Внеся плату за обучение и подкрепившись в кафетерии — кухня оказалась на порядок лучше, чем он ожидал, — Десмонд отправился в службу подготовки офицеров резерва. Это здание выглядело куда приличнее всех прочих — возможно, потому, что находилось в ведении армии. И однако ж никакой проверяющий не признал бы его состояние удовлетворительным. А все эти орудия на платформах? Или студентов полагается обучать на оружии времен испано-американской войны? И с каких это пор сталь покрывается патиной?
Дежурный офицер искренне удивился, когда Десмонд попросил выдать ему форму и учебники.
— Прямо даже и не знаю. А вам известно, что вневойсковая подготовка для первого-второго курсов обязательной уже не является?
Десмонд продолжал настаивать, чтобы его внесли в списки. Офицер потер небритый подбородок, затянулся тонкой сигарой «Тихуана голд», выпустил колечко дыма.
— Хмм… Давайте посмотрим.
Он полистал книгу, обрез которой не иначе как погрызли крысы.
— Вот уж никогда бы не подумал! Действительно, в уставе возраст не упоминается. Впрочем, тут нескольких страниц не хватает. Не иначе как недосмотр. До сих пор мы с людьми вашего возраста дела не имели — такое никому и в голову прийти не могло. Но… что ж, если в уставе на этот счет ничего не говорится, значит… да какого черта! Вам оно, в конце концов, не повредит: в наше время все иначе — никакой там учебной полосы препятствий, ничего такого. Но господи, вам же шестьдесят! Ну и на черта вам сдалась эта армия?
Десмонд не стал пояснять, что во время Второй мировой получил отсрочку от призыва как единственный кормилец больной матери. С тех самых пор его мучило неотвязное чувство вины — но, по крайней мере, здесь он сможет принести пользу родной стране, пусть и малую.
Офицер поднялся на ноги — хотя выправка его оставляла желать лучшего.
— О’кей. Я распоряжусь, чтобы полагающиеся материальные средства вам выдали. Только предупреждаю, от этого старья только и жди какого-нибудь фокуса! Видели бы вы, что из этих орудий порою вылетает…
Пятнадцать минут спустя Десмонд вышел из здания со стопкой обмундирования и учебниками под мышкой. Поскольку тащить все это добро в общежитие ему не улыбалось, он сдал его на хранение в университетском книжном. Услужливая девушка сложила всю кипу на полку рядом с прочими вещами, многие из которых в глазах непосвященных выглядели весьма загадочно. Например, небольшая клетка, накрытая черной тканью.
Десмонд зашагал к кварталу землячеств. Все здешние особняки имели арабские названия, за исключением Дома Хастура. Все они заметно обветшали вследствие небрежения, как и прочие университетские здания. Десмонд свернул на зацементированную дорожку, где в трещинах пробивались чахлые одуванчики и другие сорняки. По левую сторону торчал массивный покосившийся деревянный столб пятнадцати футов в высоту, весь изукрашенный резными головами и символами. Горожане называли его тотемным столбом и, конечно же, ошибались, ведь принадлежал он отнюдь не одному из племен Северо-Западного побережья и не индейцам Аляски. Этот столб да еще один такой же в университетском музее — вот и все, что сохранилось от сотен им подобных, некогда украшавших собою окрестности.
