Лекер не очень-то верил, что их попытка увенчается успехом, но все же это было лучше, чем сидеть сложа руки у карты Парижа. Он начал с самых подозрительных агентств, сомневаясь, чтобы такой человек, как Любэ, мог устроиться в более солидные. Большинство контор было закрыто. Он стал звонить людям на дом.
Чаще всего ему отвечали:
— Не знаю. Попробуйте узнать у Тиссерана, бульвар Сен-Мартен. Он подбирает всякую шваль.
Но и у Тиссерана, который специализировался на слежке, его сначала тоже постигла неудача. Сорок пять минут Лекер просидел у телефона, пока кто-то злобно не рявкнул:
— Не говорите мне об этой сволочи. Вот уже два месяца, как я вышвырнул его за дверь, и, хотя он пригрозил, что рассчитается со мной, но до сих пор и пальцем не пошевельнул. Пусть только попадется мне, я набью ему морду.
— Чем он занимался у вас?
— Ночная слежка за домами. Андрэ Лекер снова преобразился.
— Он много пил?
— Спрашиваете! После первого же часа дежурства был уже пьян. Сам не знаю, как это он устраивался, но его бесплатно поили.
— У вас есть его адрес?
— Да. Улица Па-де-ля-Мюль, дом двадцать семь-бис.
— У него есть телефон?
— Возможно. Не имею никакого желания звонить ему. Всё? Могу продолжать партию в бридж?
Не успев еще повесить трубку, тот человек начал объяснять своим гостям, что стряслось.
А комиссар уже держал в руках телефонный справочник и разыскивал номер Любэ. Он позвонил. Между ним и Андрэ Лекером установилось взаимное понимание. Они оба питали одну и ту же надежду. Почти у цели, они ощущали дрожь в пальцах; второй же Лекер, Оливье, чувствуя, что происходит нечто важное, встал, оглядываясь по сторонам.
Не получив приглашения, Андрэ Лекер позволил себе поступок, на который еще утром не был способен: он схватил параллельную трубку. Послышался телефонный гудок в квартире на улице Па-де-ля-Мюль. Гудки повторялись один за другим, словно отзываясь в пустоте, и сердце у Лекера снова сжалось, но в этот момент кто-то снял трубку.
Слава богу! И женский голос, принадлежавший, видимо, старухе, произнес:
— Наконец-то! Где ты?
— Алло, мадам, это не ваш муж.
— Что с ним случилось? Какое-нибудь несчастье? По тону, каким был задан вопрос, можно было судить, что сама возможность такого исхода радует ее, что она уже давно ждала подобного сообщения.
— У телефока мадам Любэ?
— Кто говорит?
— Вашего мужа нет дома?
— Прежде всего скажите, кто говорит?
— Комиссар Сайяр…
— Зачем он вам понадобился? Комиссар на секунду прикрыл рукой трубку и тихо сказал Лекеру:
— Позвоните Жанвье, чтобы он немедленно отправился туда.
В ту же минуту позвонили из другого комиссариата, и в комнате теперь говорили сразу по трем телефонам.
— Ваш муж еще не возвращался?
— Если бы полиция хорошо работала, вы бы сами знали.
— С ним это часто бывает?
— Его дело!
Она, по-видимому, ненавидела пьяницу-мужа, но, раз ему угрожала опасность, она сразу же встала на его сторону.
— Вы, конечно, знаете, что он уже больше у нас не работает.
— Конечно, он недостаточно большая сволочь для вас!
— Когда он перестал работать в агентстве «Аргус»?
— Что?.. Обождите-ка, пожалуйста… Как вы сказали? А, хотите у меня выведать что-нибудь, так ведь?
— Весьма сожалею, мадам. Из агентства «Аргус» вашего мужа выставили два месяца назад.
— Вы лжете!
— Стало быть, все эти месяцы он каждый вечер уходил на работу?
— Куда же он уходил? В «Фоли-Бержер», что ли?
— Почему он не пришел сегодня утром? Он вам не звонил?
Она, вероятно, испугалась, что ее поймают на слове, и предпочла повесить трубку.
Когда комиссар в свою очередь повесил трубку и повернулся, он увидел Андрэ Лекера, стоявшего позади него. Отвернувшись, тот тихо произнес:
— Жанвье уже поехал туда…
И пальцем сбросил слезинку, нависшую на ресницах.
