Мегрэ добросовестно и подробно записывал все показания тщедушного блондина.
— Когда я был уже на середине улицы, почти всегда безлюдной в этот час, я заметил автомобиль. Это был «дион-бутон», мотор его работал, хотя он стоял на месте. В нем сидел мужчина в сером кожаном пальто, большие темные очки скрывали часть его лица. Когда я поравнялся с ним, на третьем этаже особняка распахнулось окно.
— Вы запомнили номер дома?
— Да. Семнадцать-бис. Это, как я уже сказал, особняк с большим подъездом. Нигде не было света. Только второе окно, если считать слева, было освещено — то самое, которое открылось. Я поднял голову и увидел силуэт женщины, которая выглянула в окно и закричала: «На помощь!..»
— Вы что-нибудь предприняли?
— Погодите… Кто-то, по-видимому, оттащил ее назад. И в тот же миг раздался выстрел. Я обернулся к автомобилю, мимо которого только что прошел, но он резко взял с места и умчался.
— Вы уверены, что это был выстрел, а не треск мотора?
— Уверен… Тогда я подошел к двери и позвонил.
— Вы были один?
— Да.
— У вас было оружие?
— Нет.
— Что же вы собирались делать?
— Но…
Вопрос сбил флейтиста с толка: он растерялся и не знал, что ответить. Если бы не усики и редкая бородка, ему можно было бы дать не более шестнадцати лет.
— Соседи ничего не слышали?
— Мне кажется, нет.
— Вам открыли?
— Не сразу. Я звонил по меньшей мере три раза. Потом стал стучать ногами в дверь. В конце концов я услышал шаги, потом кто-то снял цепочку, отодвинул засов.
В подъезде света не было, но как раз перед самым домом горел газовый фонарь.
Час сорок семь минут…
Флейтист то и дело бросал испуганный взгляд на часы.
— Верзила в черном костюме — должно быть, дворецкий — спросил меня, что мне угодно.
— Вы говорите, он был одет?
— Ну да!
— В брюках и при галстуке?
— Да.
— А между тем в доме было темно?
— Кроме освещенного окна на третьем этаже.
— Что вы ему сказали?
— Точно не помню. Я хотел войти в дом.
— Зачем?
— Посмотреть, что там происходит. Он заслонил собой дверь. Тогда я сказал ему о женщине, которая звала на помощь.
— Он казался смущенным?
— Он смотрел на меня угрожающе и, не говоря ни слова, старался оттолкнуть от дверей.
— А потом?
— Он пробурчал несколько слов. Точно я не разобрал. В общем, нечто вроде того, что мне все приснилось, что я просто пьян. Потом в темноте вдруг раздался голос — мне показалось, что крикнули на площадке второго этажа.
— Что именно?
— «Живее, Луи!»
— А дальше?
— Тогда он меня толкнул. А так как я сопротивлялся, ударил меня прямо в лицо, и я очутился на тротуаре перед закрытой дверью.
— На третьем этаже по-прежнему горел свет?
— Нет.
— Автомобиль вернулся?
— Нет… Может быть, нам следовало бы пойти туда сейчас?
— Нам? Вы намерены сопровождать меня? Поразительный контраст между почти женственной хрупкостью флейтиста и его отчаянной решимостью одновременно и смешил, и трогал.
— Разве не мне съездили по физиономии? Так вот, я подаю жалобу.
— Ваше право.
— Мне думается, нам следовало бы тотчас же отправиться туда. Вы не находите?
— Номер дома вы уже назвали?
— Семнадцать-бис.
Мегрэ нахмурился — этот адрес о чем-то смутно ему напоминал. Он снял с полки толстый справочник, перелистал его, задержался на одной из фамилий и нахмурился еще больше.
В тот вечер он был в мундире. Это был, можно сказать, первый мундир в его жизни. За несколько дней до описываемых событий служебная записка рекомендовала всем служащим полиции по случаю визита коронованной особы быть в парадной форме — каждого могли в любую минуту вызвать.
Его прорезиненный плащ, купленный в магазине готового платья, был как две капли воды похож на плащ Жюстена Минара.
— Пошли! Если меня спросят, Лекер, скажите, что я еще вернусь.
Мегрэ волновался. Фамилия, которую он отыскал в справочнике, была столь громкой, что ему стало не по себе.
Ему было двадцать шесть лет, и он всего пять месяцев как женился. Все четыре года, что он прослужил в полиции, ему приходилось выполнять самые скромные обязанности, начав с дежурств на дорогах, вокзалах и в больших магазинах. Только год назад он был назначен на должность секретаря комиссариата квартала Сен-Жорж.
