Иеро хотел порасспросить про слизней, но почувствовал, что сейчас не место. И не время.
Тогда он еще раз повторил про себя план Блюменталя. Сначала так, потом вот так, а после будет так и так...
Вернувшийся Рэндольф выглядел, словно в одиночку провел все пять схваток - посеревшим, похудевшим, постаревшим.
- Пауки, - сказал он - Пора, на выход.
Они и вышли - браво и молодцевато. Нам нет преград ни в море, ни на суше. Победили кархародонтов, одолеем пауков. Какие-то обрывки древних боевых песен вертелись у Иеро в голове, песен, которых он никогда не знал, да и не узнает, поскольку дальше одной фразы они не звучали.
На пауков он глядел краем глаза, и то краем самым далеким. Все внимание сосредоточил на поле боя.
Но не затыкать же уши? А паук-супротивник шипел, вздыхал, трещал суставами, потирая лапку о лапку. Да и пах... очень своеобразно.
Мохнатая лапа двинула королевского бойца на два шага вперед. Посмотрим, насколько прав рабби Блюменталь. Он, чувствуя, как вспыхнул факел за его спиной, не торопясь, напустив на себя всю имевшуюся в распоряжении уверенность (намного и призанял, сколько ее было, уверенности, на самом донышке) - двинул вперед бойца королевского факельщика.
Черная вдова даже шипеть стала иначе. И пахнуть.
Она быстро двинула вперед на два шага героического бойца. Иеро ответил шагом своего. Вдова поставила в ряд третьего, бойца королевского заклинателя. Пока дело шло так, как и предвидел рабби Блюменталь.
Он не смотрел на супротивника, опасаясь, что тот, вернее, та прочтет в глазах Иеро его мысли.
Ничего, двадцатый съезд - свинья не съест. Поговорка седой древности, с годами утратившая смысл, но неизменно действующая ободряюще.
Шаг вперед. Шаг назад. Шаг в сторону. Он маневрировал всадникам, следуя плану Блюменталя.
Но вдруг паук сделал иной выпад, не предусмотренный планом.
Что ж, рано или поздно подобное должно было случиться. Рабби предупреждал, что план не догма, держаться слепо за него не стоит. Хорошо, и то, что поредели ряды бойцов поровну - сколько пало у него, столько же и у паука. Прояснилось на поле сражения.
Но паук-то мастер Раа. Ему и оставшихся сил довольно, чтобы прорваться к королю Иеро. Прорваться и убить. Поле Раа заволокло туманом, сквозь который проступало другое поле - бескрайнее, поросшее высокой травою, пахшее и горько и сладко одновременно. И в бескрайнем поле видел он бескрайнее войско всадников, что неслись на него верхом на диковинных животных. Кони, пришла догадка, вот какие они, кони! Кони скакали быстро, но еще быстрее выпускали стрелы всадники, и было стрел так много, что они заслоняли солнце. Все ближе и ближе всадники, вот уже видны их узкие раскосые глаза, желтые лица. Убрав луки, они обнажили кривые сверкающие мечи, и блеск их ослеплял! "Раа! Раа!" - кричали они. Крик этот означал "Смерть королю!".
Страшно?
Но Иеро не оглядывался - знал, что позади него тоже войско. Христово войско. Главное - не дрогнуть, не побежать.
Наваждение рассеялось. Никак, паучьи чары? Позвать почтенного Рэндольфа, пусть требует справедливости?
Но отчего-то показалось, что паук этого и ждет. Докажет, что нет вины его в том, что Иеро мерещатся напасти. И тогда от факела останется разве головешка.
Он разозлился не на паука - на себя. Блюменталь помог, но не будет же он сражаться вместо Иеро, думать вместо Иеро, жить вместо Иеро! Ничего не потеряно, напротив, главное, действительно, не дрогнуть. Чего это он пасует перед пауком. Он же не муха. Он... Он шмель! Мохнатый шмель!
Странно, но Иеро сразу стало легче. Он и в самом деле почувствовал себя большим шмелем, которому все пауки Мира не больше, чем досадная помеха.
Он посмотрел на поле боя внимательно, чувствуя каждую его пядь, ощущая каждого бойца.
Сеча? Будет вам сеча!
Паук бросал своих бойцов вперед, безжалостно, смело, не считаясь с потерями он пытался смять, порвать ряды Иеро. Но Иеро отвечал выпадом на выпад, ударом на удар. В огне битвы гибли огнеметатели и всадники, заклинатели и герои, а уж бойцы - немеряно.
