Наконец, шаги заглохли - или, вернее, их заглушил звук собственной крови и сердца, что гнало кровь по сосудам.
Иеро приподнялся на одно колено. Вскочишь сразу - вот он, я, хватай, кто хочет. Осторожно нужно. Вдруг и сам врага врасплох застанешь
Не застал. Не было врага. Либо хорошо затаился, либо ушел далеко, что не только не слышно, но и не видно. Ночью ухо острее, чем глаз, да еще и деревья, кусты.
Он встал во весь рост. В одной руке свой меч, в другой - оружие почтенного Рэндольфа. В два-то меча биться несподручно. Есть мастера двурукого боя, но он не из таких. Но бросить меч почтенного Рэндольфа он не мог. А в ножны, что за спиною, не вложишь - меч для них слишком широк.
До домика он добрался без помех, да и откуда, пуст садик.
Дверь полуоткрыта. Нехорошо. Сначала меч, теперь дверь. Совсем нехорошо.
Он прошел коридорчиком, уже выученном до каждого уголка. Здесь он хозяин, здесь его запросто не возьмешь.
Дверь в его комнатку открыта настежь, и отблески огнь-цветка падали на стену коридорчика не разгоняя, а еще более сгущая тьму.
Тут за притолокой чертов палец лежит, в особой жестяной коробочке. И свечка. Иеро нашарил коробочку. Угадал сразу.
Раскрыл коробочку одною рукой - меч почтенного Рэндольфа положил на пол по стеночке, а свой продолжал держать наготове.
Чертовым пальцем чиркнул о голенище сапога. Сапоги-то хорошие, крепкие, кожи матерого грокона.
Палец загорелся ярким ровным огнем. Он зажег и свечку, загасил палец, взял свечку. Сколько движений, а все потому, что в другой руке меч.
Свеча простая, из сала брата того грокона, из которого пошиты были сапоги.
Конечно, он теперь на виду, но зато и сам видит хорошо. Если противник настроился на темное зрение, то несколько мгновений будет приноравливаться, а ему, Иеро, только несколько мгновений и нужно.
Дверь в гостевой покой тоже настежь. Похоже, хуже и некуда.
Он прошел внутрь. Пусто, пусто, как и ожидал.
Свечу он пристроил на столик, в специальный глиняный светец. Рядом в нем стоял и другая свеча, та, которую разожгло семейство Хармсдоннера, устраиваясь на ночлег. Сгорела она едва на полпальца - следовательно, спали, зря салом не чадили.
В комнате беспорядок, но беспорядок пустоты. Два табурета отброшены на пол, да на широком гостевом ложе лежит смятая, скомканная шкура парза.
Крови нет, и не пахнет.
Итак, что-то или кто-то проникло в дом? Но почему нет следов взлома? Почему открыли дверь? Почему меч почтенного Рэндольфа оказался в саду?
Он услышал шорох - едва слышный, но сейчас прозвучавший громче грома.
Звук раздавался из-под гостевого ложа.
Он замер, раздумывая. Первое, что хотелось - склониться и заглянуть. Наихудшая позиция для обороны - голова беззащитна, спина тоже, равновесия никакого и маневра нет.
Пошарить мечом? А вдруг кто уцелел, спрятался?
И он выбрал решение компромиссное:
- Эй, кто там, вылезай!
Шорох смолк. После нескольких мгновений тишины дрожащий голос спросил:
- Пер Иеро, это... Это вы?
- Это я, - с облегчением ответил Иеро. Теперь все прояснится. Или хоть что-нибудь.
Из-под ложа вылезла Лора Хармсдоннер - испуганная, в слезах - но живая. И, кажется, невредимая.
Она медленно поднялась на ноги, но даже это усилие оказалось непомерным - ноги ее подкосились, и Лора упала на ложе.
Иеро поспешил к ней на помощь, но девушка быстро пришла в себя.
- Где... Где они? - спросила она.
- Я не знаю. Здесь нет никого, кроме нас.
- А... А матушка? Тетушка Сара? Почтенный Рэндольф?
- Я их не видел. Что произошло?
- Я спала... Уснула после вашего ухода и спала... Сквозь сон слышала, как кто-то стучал во входную дверь... Почтенный Рэндольф открыл ее - и крикнул - коротко, я даже подумала, что мене почудилось. И тут матушка затолкала меня под ложе... - она заплакала тихо, почти беззвучно.
Иеро ждал, не перебивая. Все проходит, пройдут и слезы. Наконец, Лора остановилась.
- Простите, пер Иеро. Я спряталась. Думала, и матушка, и тетушка Сара последуют за мной. Но они с оружием вышли наружу, в коридор, и... и...
