Мария поджимает губы и снова берется за шитье; застучит швейная машинка, зальется и засвистит канарейка, во дворике заворкует парочка голубей. Верзила Адам присядет в садике на корточки и копошится в молодой рассаде морковки либо петрушки.
Или выйдет во дворик и мастерит там что-то,- к примеру, новую клетку для голубей, либо подставку для своей фасоли, - и сосредоточенно, тяжелым взглядом смотрит на свою пустяковую работу, моргая ввалившимися тазами. На крыльцо выйдет Мария и произнесет, ни к кому не обращаясь: "Я отнесу шитье туда-то и туда". Адам что-то проворчит, не поднимай головы; но когда калитка захлопнется, он выпрямится во весь рост и смотрит вслед жене - она идет ровно, даже ее высокие красивые бока не дрогнут...
Мария давно уже скрылась за шахтерскими домиками, а Адам все стоит неподвижно и высматривает ее глубоко запавшими глазами. Так и есть - кое у кого не все ладно в голове... или в сердце.
А однажды откатчик Станда узнал обо всем от Фалты, известного под именем Пепека,- молодого подручного забойщика, сквернослова и задиры.
- Я бы с такой бабой церемоний не разводил,заявил Пепек. - Покажи ей, каков ты есть мужик, вот и бросила бы вздыхать. - И Пепек тут же подробно и обстоятельно разъяснил, как он лично поддержал бы мужскую честь. Спроси-ка у Анчки, парень, - самодовольно процедил он. - Вот как надо, тогда баба как шелковая будет, хоть веревки из нее вей... Ты спрашиваешь, что с Марией? Да она дочка помощника штейгера с "Мурнау"; ходила в школу какую-то, где девчонок учат шить и вязать - не знаю, на кой черт им эти кружева да платочки, и не высморкаться толком; однако такая девчонка сразу воображает, что невесть какая благородная стала.
Словом, Мария эта завела знакомство с каким-то учителишкой - пальцем перешибить можно, чахоточный или что-то вроде того, -а он только одно и знал, что все, бывало, таскал ей книжки да стишки там разные. Отлупить бы ее как следует, - заключил Пепек. - На что бабе книжками голову забивать!
Ходит словно малахольная, а ты ей на небе луну показывай, ахи да охи, да еще чтоб пахло от тебя, как от ландыша, тьфу! И я другой раз кое-что почитываю, подумаешь,- добавил Пепек с видом знатока,но бабам я бы книг в руки не давал, какие еще им романы, верно? А учителя-то этого взяли да и перевели куда-то - и крышка; о чахоточном больше ни олуху ни духу. Мария от этого вроде как спятила, будто бы и в воду прыгала, вон в тог Голанскин прудик, а потом уж жила, словно тело без души. Туг Адам с ней и познакомился да сразу - я на ней женюсь; заело, вишь, его - ведь она вроде как барышня была, понимаешь? И образованная-то, и печальная-то, и вообще, презрительно сплюнул Пепек. - Понимаешь, этот Адам - баран, и библию читает - удивляюсь, как такой тюфяк и шахтером-то стал. Три года в те поры он вокруг нее ходил, ровно она святая; как-никак девчонка... надо полагать, мамаша не одну оплеуху ей закатила, потому что девка на свадьбе чисто покойница была-только саван надень да в руки сломанную свечку дай, и готово - закапывай на шесть локтей в землю; зато Адам - вот бы тебе поглядеть! - вел ее будто стеклянную...
Что и как там у них было в первую ночь, этого он, должно быть, никому не скажет; но на следующее утро Мария не встает, губы искусаны, - сердечный припадок, что ли,-а Адам перетаскивает свою постель в коридорчик. Вот какое дело-то вышло, парень. Не прошло и недели, как Адам постарел, стал таким, как сейчас: глядит словно из могилы, сгорбился, словечка не проронит. И работает рук не покладая, точно с ума спятил: занавески для Марженки, мебель для Марженки, домик для Марженки--все, что душенька ее пожелает; дома и дышать-то опасается, как бы шахтером от него не запахло. Потому он после смены так и надраивается. Да, парень, ежели тебя баба знать не хочет, так тут уж не умолишь, не упросишь ее, хоть тресни! Понятное дело, Адам не кавалер, не герой из романа, но что он мужчина - не сомневайся, черт побери! И сам небось видел в душевой - мужик что надо! Да ничего не поделаешь! Она на ночь-то всегда запирается, а он в это время то ли библию читает, то ли еще что. Так это у них и тянется, - если хочешь знать, лет пять. Не то чтоб она его не любила... где она такого добряка сыщет, верно? Другой, не сомневайся, дал бы ей хорошего пинка в зад, да и нашел бы себе другую; не для того люди женятся, чтобы по ночам молиться. Иногда оба всю ночь напролет ревут... Трудное дело, братец, если ты бабе так противен. Я думаю, все дело в том учителе ц а в книжках. Умей Адам вздыхать и ворковать, как в романах: "ангел мой", "звездочка моя" и тому подобную чепуху, так у нее, приятель, коленки бы затряслись, сказала бы она "ах" - и готово дело; но, понимаешь, Адам и рта не разинет, глазами только сверлит... Говорила мне Анча, - это с которой я живу, - что когда Адам посмотрит на нее своими гляделками бараньими, так ее просто тошнит, и она не согласилась бы с ним жить ни за какие деньги.
