- Каких дур?
- Да у ворот, три вдовы, не видал ты их, что ли?
Кулдова, Рамасова и запальщика Мадра. Толку-то что! Простоят всю ночь и будут высматривать. Хоть бы им кто сказал: идите теперь по домам, бабоньки, не тревожьте вы нас ради бога, а то ведь каждому шахтеру мимо них идти... Понятное дело, Анчке нужно было с ними пореветь. Как раз по ней занятие...
- Послушай, - нерешительно начал Станда.Ты обратил внимание на... Адамов?
- Н-да,- ответил Пепек. - И это мне, братец, что-то не по нутру.
- Почему?
- Так. Боюсь, останется Адам в том штреке. Ежели у кого в голове не все ладно, его и допускать к такой работе не след.
- Ты думаешь, он недостаточно осторожен?
- Не в осторожности дело! Адам всегда начеку. Да лезет он туда... словно на смерть, неужто не видел? Будто сказал себе - теперь все равно. Не будь Адам так... привержен к библии, я сказал бы: э, он непременно хочет там остаться. Но у нас эти гельБеты редко покушаются на свою жизнь.
Станда удивился.
- Зачем же Адаму хотеть смерти?
- Да все из-за Марии,- проворчал Пепек.-От этой истории в голову ему неладное лезет... - Пепек подумал. - И еще мне показалось... не знаю...
- Что?
- А нам-то какое дело! Меня только удивило, что Мария пришла его встретить. Не знаю, заметил ли ты, как она на него глядела...
- У нее будто слезы на глазах стояли.
- Ну да. Баба, она всегда сразу сырость разводит - по глазам вмиг угадать можно, когда у нее сердце размякнет. На месте Адама подхватил бы я ее под руку... и на полпути она повисла бы у меня на шее. Вот какой у нее был вид, голубчик. Да, сегодня эта самая Мария на ночь не запрется, не будь я Пепек. Ежели бы Адам не был безмозглой вороной, так заметил бы это, верно? А он идет себе, руки на задницу заложил, голову свесил, чисто слепой... Да что там, - вздохнул Пепек, - может, они дома еще поговорят. Я был бы рад, - добавил он великодушно. - Ну что они, скажи на милость, оба от жизни видят?
Станда молчал, стиснув зубы, словно от внезапной мучительной боли в сердце. Нет, все не так, Пепек ничего не понимает. Мария.. Мария просто удивительно чуткая. Она по-человечески боялась за Адама; потом там ведь стояли жены трех засыпанных...
Я, мужчина, и то прослезился бы. К тому же там ждали все жены, наверное это обычай такой, когда на шахте что стрясется. Вон и Пепека ждала его Анчка... пусть она и шлюха, как говорит сам Пепек.
Все приходят и ждут своих мужей, застыв, как изваяние. Станду охватывает волнение. Когда-нибудь и его станет ждать у решетки одна... немного похожая на Марию, немного-на госпожу Хансен; она пристально посмотрит на него глазами, полными слез, а Станда весело кивнет ей, и они пойдут под руку как ни в чем не бывало. "Пойдем домой, Марженка, я проголодался как собака". И они пройдут по саду с террасами, по которым водопадом стекают вьющиеся розы; только теперь это уже не Мария, а госпожа Хансен в широких брюках, она идет впереди Станды длинным легким шагом. А потом, дома... Станда морщит лоб, не в силах представить себе никакого "дома".
Он видит лишь свою мансарду, чистенькую, новенькую, так что делается даже немножко грустно; и Станда сидит за столиком и ждет. Мария приносит ему на подносе завтрак, и на руках у нее золотые волосики. Она сядет на край постели, потому что второго стула нет, и - расскажи, расскажи, Станда, что там в шахте! "Тех троих мы уже спасли, - скажет Станда просто. Понимаешь, ужас, что там было; дед Суханек чуть совсем там не остался; мне пришлось взять кайло и ползти на животе в штрек, в котором падала кровля..." Мария опустит шитье на колени, побледнеет, на глазах у нее навернутся слезы.
"Станда, Станда, я не знала, какой ты герой!"
Станда очнулся, и ему стало стыдно. Пепек насвистывает сквозь зубы и курит, затягиваясь так сильно, что летят искорки.
- Где же Матула? - удивленно спрашивает Станда.
- Домой пошел, - отрывисто сказал Пепек.Придет после.
- Разве он женатый?
- А как же. Вот этакая бабища у него, - показал Пепек. - Нужно же кому-то его из трактира домой доставлять, а? Ох, и злющая она! И Матулу иной раз бьет и заставляет на колени становиться,ухмыльнулся Фалта.
