«Когда у них у всех столько оружия, разве можно устоять перед искушением кого-нибудь убить?» — задал себе вопрос Тихон, прекрасно зная ответ.
Ничего из того, что произошло дальше, не осталось для него за кадром. Отторжение вызывала не сама картина смерти многих людей, сколько чудовищные подробности, которые становились доступны его взгляду. Для его ускоренного восприятия пули не просто вонзались в тела людей, а медленно вворачивались в них, пронзая ткань одежды и плоть. Подобно сверлам, вырывали ошметки мяса вперемешку с брызгами крови. И люди не просто падали, а надламывались, как травинки.
Атака захлебнулась, и поселенцы начали беспорядочно отступать к своим повозкам. Раненые лошади бились в конвульсиях, спустя несколько минут из них не осталось ни одной живой. Звуки пальбы слились в единый гул. Засевшие в поселке чужаки умело накрыли повозки сплошным огнем, не позволяя успевшим добежать до них поселенцам высунуться. Но вот кто-то из людей Амантура среди вороха оружия нашел нечто более серьезное, чем ружья и автоматы. После нескольких залпов гранатомета выстрелы со стороны поселка стали реже. Это вселило в поселенцах надежду, и они попытались атаковать вторично. Однако огонь чужаков возобновился с новой силой.
Вдруг сознание Тихона съежилось до размера булавочной головки и устремилось обратно в тело. Вернулась боль. Он почувствовал, что кто-то грубо схватил его за шиворот и тащит по снегу к поселку. Сопротивляться он не мог. Все, что Тихон был в состоянии сделать, это запрокинуть голову, чтобы рассмотреть человека. Он увидел, что это незнакомец-парламентарий. Он что-то говорил, но Злотников не мог ничего понять. Разве что опять на мгновение показалось знакомым лицо чужака. А тот уверенно шел под выстрелами, словно каким-то неведомым образом знал, что ни одна пуля не настигнет его. Не пригибаясь, он перетащил Тихона через земляной вал, где взгляду Злотникова предстала многочисленная группа вооруженных мужчин. Они залегли перед валом и вели плотный огонь по нападавшим. И понятно стало, что у поселенцев нет никаких шансов.
— Дураки, ей-богу, дураки! — в голосе чужака слышался едва заметный акцент. — Видит бог, я сделал, что мог.
И Тихон, наконец вспомнив, кто перед ним, поразился тому, как он вообще мог забыть этого человека.
Алекс Эджертон, тот самый парень, с которым они работали на шахтах. Бывший наемник с ненавистной забугорской стороны, потом вольнонаемный рабочий на приисках БЭН и лучший друг Тихона. А теперь… Кто он теперь?..
Алекс заметил, что взгляд Тихона прояснился, и наклонился к нему:
— Очнулся? А я тебя сразу узнал!
— Алекс?! Как ты здесь?.. — спросил Тихон, поняв, что не о том сейчас нужно думать («Не о том!»), заорал во весь голос: — Не убивайте их! Не стреляйте! Останови их! Не убивайте их!!!
Казалось, все его силы ушли в этот крик.
— Не убивайте их… — прошептал Тихон, поднимаясь на колени и пытаясь встать во весь рост.
— Ну уж нет, — Алекс заставил его сесть. — Не хватало, чтобы тебя подстрелили, когда мы и поговорить толком не успели.
— Я хотел остановить их, — произнес Тихон.
— А их остановить сейчас невозможно!
Было не понятно, о ком говорит Алекс, о поселенцах или о своих людях.
— У меня башка… раскалывается, — простонал Тихон, испытав новый приступ боли, и схватился обеими руками за голову.
— Не удивительно. Не хило он тебе прикладом заехал. Ты ляг, ляг, — настойчиво тянул его к земле Алекс. — Еще немного и штыком бы проткнул. Кто-то из наших его снял. Так что, считай, ты в рубашке родился.
— Почему ты меня вытащил оттуда?
Глупый вопрос, конечно. Он и сам поступил бы точно так же, и не важно было бы, с какой стороны оказался Эджертон. Тихон испытующе смотрел на друга. И вдруг почувствовал силу, исходящую от Алекса. Эджертон определенно обладал необычной энергией. И что-то подсказывало Тихону, что эта энергия, эта сила Эджертона — одного розлива с той, что в последние дни овладевала им самим.
Но ощущение спайки, какого-то единения с Алексом, быстро прошло. И верх взяла подозрительность. Да, когда-то они были дружны. Работали вместе. И вместе чуть не погибли. Но время меняет людей. Чего ждать от Эджертона: добра или зла? Кто он теперь? Друг? Враг?
