Предупрежденные заранее военачальники последовали его примеру. Даже простые воины недолго медлили в стороне: они проливали кровь за все эти вещи и увозили их в триумфе победы, но вместе с тем они уже устали таскать их за собой. Кроме того, с самого рождения в каждом из нас теплится любовь к огню, к пламени; даже крошечное дитя тянется, чтобы ухватить его ручонками, — это ли не доказательство божественной природы огня? Когда вверх взмыли великолепные, величественные огненные столбы, люди принялись подкидывать поленья — поначалу только лишь в чужие повозки, но затем и повсюду… Они кричали и смеялись, словно озорные ребятишки, пока жар не отогнал их подальше. Но я не разделил общего веселья — я, постаревший уже в раннем детстве, так и не став мужчиной; глядя на пламя, я вспоминал горящую крышу отцовского дома и думал о напрасных страданиях, причиняемых войнами.
На сей раз мы пересекли русло Парапамиса без особого труда; Александр был научен опытом прошлой переправы. Он задержался ненадолго в Александрии, приводя город в порядок после управителя, уличенного в лености и мошенничестве. Тем временем царь послал вестников к Омфису, индскому царю, чьи земли лежали ближе всего, и потребовал повиновения: земли Омфиса издавна подчинялись империи, еще со времен Дария Великого.
Омфис не доверил ответ гонцам и явился лично; если не считать нескольких простых воинов, то был первый инд, которого видело наше войско. Его сопровождали двадцать пять боевых слонов, на первом из которых восседал он сам в блестящем одеянии; то был красивый, статный мужчина с кожей темнее мидий-ской, но не столь темной, как у эфиопов. В ушах его светились кольца из слоновой кости, а усы и борода были выкрашены в яркий зеленый цвет. Нам, персам, нравятся глубокие, насыщенные цвета, инды же предпочитают яркость и блеск. Наряду с золотыми блестками, усыпавшими одежду Омфиса, он украсил себя с ног до головы столь огромными драгоценными каменьями, что я, пожалуй, счел бы их подделкой, не будь Омфис царем.
Не знаю, какого великолепия и пышности он ждал от Александра. Я видел, как Омфис растерялся поначалу, остановившись и взирая вокруг с недоумением, — но увидел лицо Александра и сразу же понял, кто перед ним. Омфис с охотою предложил свою верность в обмен на помощь против его старого врага — царя по имени Пор. Александр обещал помочь, если только этот Пор не поклянется ему в верности; он устроил великое пиршество в честь Омфиса и подарил индскому царю немало золота. В сей части света золото не добывают, а потому инды ценят этот металл крайне высоко. В свою очередь Омфис обещал отдать Александру все двадцать пять слонов — сразу, как только они донесут его домой. Александр был обрадован: он никогда не пользовался слонами в битвах, справедливо почитая их нрав чересчур изменчивым, но ценил их за силу и ум. Слоны несли на себе части катапульт; раз или два Александр и сам садился на слона, но, по его словам, ему нравилось чувствовать, как животное несет его, а не восседать в кресле где-то в вышине.
Вскоре Александр устроил военный совет, на котором поход в Индию был спланирован до мелких деталей. Царская опочивальня в Александрии была устроена как раз позади зала приемов, и я слышал все до последнего слова.
Гефестион получил под начало собственную армию. Ему надлежало пересечь Великий Кавказ по удобному проходу, который согдианцы зовут Хибером; дойдя до Инда, он должен был навести через реку мост, по которому пройдут воины Александра. Поскольку Хибер был легчайшей дорогой через горы (если не считать за помеху обитавшие там воинственные племена), Гефестион должен был принять под свою охрану царский двор и всех женщин, включая и гарем. Александр же, с остатком воинства и при помощи главы Соратников, брал на себя самую трудную задачу: очистить горы, стоящие у прохода, от разбойничьих шаек и любых вооруженных людей, кои могли угрожать безопасности пути.
Слушая речи на совете, я думал: «Вот он, перекресток жизни. Теперь или никогда».
Не могу припомнить, зачем Александр вошел в спальню, когда совет был окончен, — взять плащ или что-нибудь в том же роде.
