Надеюсь, дух Бекендорфа попадет в Элизиум. Может, он даже решит снова родиться и достигнуть Элизиума спустя три земные жизни, чтобы попасть на Острова Блаженных, самый радостный уголок царства мертвых.
Уж Бекендорф точно это заслуживал.
Аннабет ушла, не сказав мне ни слова. Большинство ребят вернулись к своим обычным занятиям. Я стоял там, глядя на похоронный костер. Рядом, рыдая, сидела Селена, а Кларисса и ее бойфренд, Крис Родригес, пытались ее утешить.
Наконец я собрался с духом и заговорил:
– Слушай, Селена, мне очень жаль.
Девушка хлюпнула носом. Кларисса гневно зыркнула на меня, но она вечно на всех зыркала. Крис едва на меня взглянул.
До того как прошлым летом Кларисса спасла его из Лабиринта, он был последователем Луки и, думаю, все еще винил себя за это.
Я откашлялся.
– Селена, знаешь, Бекендорф носил с собой твое фото. Смотрел на него прямо перед всей этой заварухой. Ты очень много для него значила, благодаря тебе прошлый год стал лучшим в его жизни.
Селена зарыдала.
– Ну, молодец, Перси, – проворчала Кларисса.
– Нет, все в порядке, – пробормотала Селена. – Спасибо… спасибо, Перси. Я лучше пойду.
– Составить тебе компанию? – предложила Кларисса.
Селена покачала головой и убежала.
– Она сильнее, чем кажется, – пробормотала дочь Ареса, обращаясь скорее к самой себе. – Она справится.
– Ты могла бы ей в этом помочь, – заметил я. – Могла бы почтить память Бекендорфа, сражаясь вместе с нами.
Кларисса потянулась за ножом, забыв, что бросила его на стол для пинг-понга в комнате отдыха Большого дома.
– Это не моя проблема, – прорычала она. – Пока моему домику не воздадут должного уважения, сражаться не буду.
Я заметил, что она говорит не в рифму, вероятно, ее не было в домике, когда ее братьев и сестер настигло рифмующее проклятие, а может, она нашла способ разрушить чары. Я с содроганием подумал: а что, если шпион Кроноса – это Кларисса? Может, поэтому ее не было в домике во время драки? Но, при всей моей нелюбви к Клариссе, приходилось признать, что шпионить для Кроноса несколько не в ее стиле.
– Ладно, – сказал я ей. – Не хотел поднимать эту тему, но ты мне должна. Если бы не я, ты бы сейчас гнила в пещере циклопа, на острове в море Чудовищ.
Кларисса стиснула челюсти.
– Проси о любой услуге, Перси, только не об этом. Детей Ареса слишком часто оскорбляли, и не думай, будто я не знаю, что люди болтают у меня за спиной.
Я чуть было не ляпнул: «Ну, так это же правда!», но вовремя прикусил язык.
– Так что, ты просто будешь смотреть, как Кронос нас раздавит? – поинтересовался я.
– Если вам настолько нужна наша помощь, скажите детям Аполлона, пусть вернут нам колесницу.
– Ты ведешь себя, как ребенок.
Дочь Ареса кинулась было на меня, но Крис поспешно встал между нами.
– Тихо-тихо, ребята, – проговорил он. – Кларисса, знаешь, возможно, он в чем-то прав.
Дочь Ареса презрительно улыбнулась.
– И ты туда же.
Она устало пошла прочь, Крис бросился за ней следом, бормоча:
– Эй, подожди! Я только имел в виду… Кларисса, погоди!
Я смотрел, как последние искры над костром Бекендорфа, кружась, улетают в небо, потом направился на арену для фехтования: мне требовался перерыв, и хотелось повидать старого друга.
Глава 5
Я въезжаю в дерево верхом на своей собаке
Миссис О’Лири увидела меня первой, а я ее до последнего не замечал – мало кто умеет так прятаться, учитывая, что она размером с мусоровоз. Я вышел на арену, и тут меня сбила с ног стена темноты.
– ГАВ!
В следующий миг я уже лежал на земле, мою грудь придавила гигантская лапа, а лицо вылизывал огромный, шершавый, как наждачная бумага, язык.
– Ой! – выдохнул я. – Привет, девочка. Я тоже рад тебя видеть. Ой!
Миссис О’Лири понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и слезть с меня, за это время я оказался с ног до головы покрыт собачьей слюной. Адская гончая хотела поиграть в «принеси палку», так что я поднял бронзовый щит и, размахнувшись, швырнул его над ареной.
Кстати, Миссис О’Лири – единственная в мире дружелюбная адская гончая. Она, скажем так, досталась мне по наследству, после того как ее прежний владелец умер. С тех пор она жила в лагере, но Бекендорф… ну, Бекендорф обычно заботился о ней, пока я отсутствовал. Он выплавил для нее бронзовую кость, которую она обожала грызть, приклепал к ее ошейнику именную бирку с улыбающейся рожицей и перекрещенными костями. Словом, после меня Бекендорф стал для адской гончей вторым лучшим другом.
