Сердце у меня налилось свинцовой тяжестью, но мы старались найти слова ободрения для каждого.
– Ты мигом поправишься и снова будешь сражаться с титанами! – говорил я одному парню.
– Выглядишь отлично, – убеждала Аннабет другого.
– Леней превратился в простой кустарник! – рассказывал Гроувер стонущему сатиру.
Я нашел Поллукса, сына Диониса, сидящим, прислонившись к дереву. Он сломал руку, но в остальном не пострадал.
– Я могу драться и с одной рукой, – выдавил он сквозь зубы.
– Нет, – возразил я. – Ты достаточно сделал. Я хочу, чтобы ты остался здесь и помог раненым.
– Но…
– Обещай, что останешься в безопасности, – попросил я. – Хорошо? Сделай мне одолжение.
Поллукс неуверенно нахмурился, мы ведь с ним никогда особо не дружили. Однако я не собирался ему рассказывать о просьбе его отца, это только смутило бы его. Наконец парень пообещал не лезть на рожон, и когда он снова сел, я был уверен, он испытывал облегчение.
Мы с Аннабет и Гроувером пошли ко дворцу – туда непременно направится Кронос. Как только он захватит лифт – а я не сомневался, что так и будет, – он обязательно уничтожит тронный зал, средоточие мощи богов.
Бронзовые двери со скрипом отворились. Звук наших шагов по мраморному полу эхом разносился по залу. На потолке холодным светом мерцали созвездия, тусклое красное пламя в очаге еле теплилось. У очага съежилась дрожащая Гестия, она снова приняла вид девочки в простом коричневом платье. Офиотавр уныло плавал в своем водяном шаре, при виде меня он неуверенно замычал.
В свете очага троны отбрасывали зловещие тени, похожие на чьи-то цепкие руки.
У подножия трона Зевса стояла Рейчел Элизабет Дэр и смотрела на звезды. В руках она держала греческий керамический сосуд.
– Рейчел? – позвал я. – М-м-м, что ты здесь делаешь?
Девушка посмотрела на меня мутным взглядом, точно просыпаясь ото сна.
– Я его нашла. Это же кувшин Пандоры, да?
Ее глаза стали ярче, чем обычно, и я невольно вспомнил о заплесневелых бутербродах и подгоревшем печенье.
– Пожалуйста, поставь кувшин, – попросил я.
– Я вижу внутри его Надежду, – Рейчел пробежала пальцами по рисункам на боках сосуда. – Она такая хрупкая.
– Рейчел.
Кажется, мой голос вернул ее к реальности. Она позволила мне забрать у нее кувшин. Его глиняная поверхность на ощупь оказалась холодной, как лед.
– Гроувер, – пробормотала Аннабет, – давай-ка осмотрим дворец. Может, найдем запасы греческого огня или ловушки Гефеста.
– Но…
Аннабет ткнула его локтем в бок.
– Точно! – взвизгнул сатир. – Обожаю ловушки.
Аннабет утащила его из тронного зала.
Склонившаяся над огнем Гестия куталась в свое платье, раскачиваясь взад-вперед.
– Давай, – сказал я Рейчел. – Хочу тебя кое с кем познакомить.
Мы сели напротив богини.
– Владычица Гестия, – я склонил голову.
– Здравствуй, Перси Джексон, – пробормотала богиня. – Холодает. Все труднее поддерживать огонь.
– Знаю, – кивнул я. – Титаны уже рядом.
Гестия пригляделась к Рейчел.
– Здравствуй, дорогая. Наконец-то ты пришла к нашему очагу.
Рейчел моргнула.
– Вы меня ждали?
Гестия протянула руки, и угли засветились. Я увидел в огне разные картины: моя мать, Пол и я сидим за кухонным столом, у нас ужин в честь Дня благодарения; в Лагере полукровок мы с друзьями поем песни вокруг костра и жарим маршмеллоу; мы с Рейчел едем вдоль пляжа на «Приусе» Пола.
Не знаю, видела ли Рейчел то же, что и я, но ее плечи расслабились, похоже, тепло очага ее согрело.
– Чтобы требовать себе место у очага, ты должна отрешиться от всех помех, – обратилась к ней Гестия. – Только так ты сможешь выжить.
Рейчел кивнула.
– Я… я понимаю.
– Подождите, – вмешался я. – О чем она говорит?
Рейчел порывисто вздохнула.
– Перси, когда я сюда пришла… Я думала, что иду ради тебя, но это не так. Мы с тобой… – она покачала головой.
– Подожди. Теперь я для тебя «помеха»? Это из-за того, что я «не герой», или из-за чего-то другого?
– Не уверена, что смогу выразить это словами, – проговорила девушка. – Меня тянуло к тебе, потому что… потому что ты открыл мне дорогу в новый мир, – она обвела рукой тронный зал. – Мне нужно было познать саму себя. Но мы с тобой – не часть всего этого, наши судьбы не сплетены. Думаю, глубоко в душе ты всегда это знал.
