– Советую выйти на палубу, сударыня, – коротко бросил напоследок контрабандист. – Там свежий воздух и все такое…
…Три дня на борту «Шустрой» показались Ларе самыми длинными в ее жизни.
Поначалу все было не так уж плохо. Ристо уступил гостям каюту, а сам отправился ночевать на палубу. «Я всегда так делаю летом», – сказал он небрежно, да вот только Лара на собственной шкуре успела испытать, что такое летняя ночь в этих широтах – пронизывающий холод, пробирающий до костей, да вдобавок к нему и сырость. Но если шкипер собрался сражаться с этими коварными врагами с помощью одного тонкого одеяла, она не намерена была его переубеждать: для пятерых человек кораблик оказался тесноват. На «Шустрой» была всего одна каюта – капитанская, да еще тесный кубрик, где ночевали Унаги и Велин. Трюмы были под завязку заполнены какими-то ящиками, и Лара не торопилась узнать, что в них находится.
Здоровяк Унаги за все время их знакомства не проронил и трех слов, но зато он умел играть в шахматы, чем они с Кайреном и занимались почти все время. Велин – высокий, улыбчивый мужчина, чем-то напомнил Ларе старшего брата. Только Марку было сто тридцать лет, а Велин, должно быть, едва успел разменять четвертый десяток.
Лара не сразу поняла, что недосчитала одного члена команды – саму шхуну. Корабли всегда приводили девушку в трепет: вырастая из маленькой невзрачной рыбешки, фрегат мог превратиться в небольшую шхуну вроде «Шустрой» или настоящую громадину – «Морскую звезду»; все зависело исключительно от воли навигатора, с которым фрегат был связан. «Эта связь может прекратиться лишь со смертью корабля или навигатора, – когда-то рассказывал Ларе отец. – Тогда оставшийся в живых может подыскать себе новую пару… если, конечно, у него не пропадет интерес к жизни».
Уже на второй день Лара почувствовала себя неуютно, и причин тому было несколько. Прежде всего шкипер: Ристо расхаживал по палубе с такой кислой физиономией, что благоприятное впечатление, произведенное его поступком накануне, испарилось без следа. Лара, тем не менее, мучилась угрызениями совести.
Вторая причина была серьезней, и звалась она «Кайрен».
…он станет твоим мужем. Так будет лучше для всех нас.
Их сговорили. Клан Совы, как и прочие семейства, пытался соблюсти баланс между чистотой крови и близкородственными браками; Хотя Кайрен был лишен совиной памяти, их родовые линии не пересекались восемь поколений.
…во благо Клана ты должна родить здорового и одаренного ребенка.
За день до их свадьбы произошел штурм.
Полгода осады не внесли в их отношения ничего нового: Кайрен при встрече говорил ей «вы» и целовал руку, а Лару это вполне устраивало. Бегство и невзгоды дальнего пути их сблизили ненамного, а вынужденное безделье привело к тому, что Лара призадумалась.
«Я же совсем его не знаю…»
…«Шустрая» резала носом воду, и брызги долетали до платья, но девушка не замечала этого.
– Не советую здесь стоять, – тихонько проговорил кто-то позади нее. – Промокнете и заболеете, а у меня снадобья закончились.
Лара обернулась.
– Так вы лекарь, Велин?
– Нет, не лекарь. – Он покачал головой. – Целитель. Знаете разницу?
Конечно, она знала.
– Вы исцеляете прикосновением руки? – Девушка восторженно разглядывала стоявшего перед ней человека. – Я знаю, что целители видят человека изнутри, перебирают его воспоминания, словно драгоценные камни. Восхитительно! Но разве целитель не может найти себе более достойное место, чем шхуна контрабандистов?..
Велин рассмеялся.
– Я вырос в городе контрабандистов, сударыня! К тому же разве это место недостойное? Шкипер мой лучший друг, я когда-то спас ему жизнь, а потом он не раз спасал меня. Это ли не повод, чтобы находиться именно здесь, а не в другом месте?
– Вот как… – проговорила Лара. – Значит, долг крови?
Целитель снова не согласился.
– Долг дружбы, и больше ничего. Просто вы пока еще не разглядели его настоящее лицо – возможно, он этого и сам не хочет.
Лара бросила короткий взгляд в сторону кормы: Ристо сидел там, скрестив ноги и выпрямив спину, и выглядел безучастным.
– Он все слышит, – ответил Велин на невысказанный вопрос. – Такова природа связи с кораблем. Можете себе представить, что сейчас он одновременно прислушивается к нашему разговору и к стуку шахматных фигурок о доску, чувствует течения и силу ветра, замечает каждую рыбину, проплывающую мимо?
