— У тебя? — Она с улыбкой повернулась ко мне, намекая на мою пограничную сущность.
— Представь себе, — Обычно мне были безразличны подобные намеки, но слышать из ее уст свои прежние мысли, облаченные в слова, было, откровенно говоря, тяжело. Они еще сильнее укрепляли непреодолимую стену, возведенную между нами, — Представь себе, даже у меня.
Все с той же улыбкой она сказала:
— Не волнуйся. Все будет хорошо.
На секунду я поверил ей, взглянув в темноту глубоких глаз.
— Мы можем вернуться.
— Нет, Тэраэн, поздно.
И снова я поверил ей.
Мы ехали по темному шоссе уже несколько часов. И все это время оно было абсолютно пустым. Элос показывала дорогу. Она видела тонкие грани нашего многомерного мира лучше, чем я, и могла с легкостью перемещаться из одного пространства в другое. Место, в которое мы направлялись, тоже находилось в иной реальности, куда не могли попасть простые смертные — только магия позволяла проникать через невидимые границы огромного количества миров…
Белесое покрывало тумана разорвалось внезапно. Несколько секунд вокруг машины кружили только его обрывки, но и они исчезли, разогнанные порывом ветра. Из-за деревьев снова выплыла луна и уставилась на нас огромным немигающим желтым глазом. В ее тусклом свете на фоне черного неба еще более черным контуром прорисовывался силуэт громадного замка. Похолодевшие пальцы спутницы сжали мое запястье.
— Вот он!
— Вижу, — пробормотал я, чувствуя, как часто забилось мое сердце, взволнованное неожиданно крепким пожатием.
— Элос, вернемся?
— Если хочешь, возвращайся.
Глупая девчонка! Она думает, я смогу бросить ее здесь одну!
— Ладно. Я предупреждал.
Она меня уже не слышала, глядя, словно загипнотизированная, на громаду замка, плывущую нам навстречу, закрывающую сначала полнеба, потом почти все, и вот уже нужно запрокидывать голову, чтобы увидеть верхушки шпилей.
Машина остановилась, и тут же на нас двоих обрушилась тишина. Я опустил свое стекло, чтобы лучше слышать ее. Это не была обычная ночная тишина с тихими шелестами, печальными вскриками полночных птиц, неведомо чьими таинственными вздохами, с лаем собак, наконец. Это была та тишина, которую называют гробовой, когда самому хочется безмолвствовать, чтобы не вспугнуть какое-нибудь призрачное существо, затаившееся в темноте.
Оглушающе громко щелкнул замок открывающейся дверцы, и я очнулся от странного оцепенения. Моя спутница вышла из машины. Неужели она не чувствовала опасности, разлитой в ночном воздухе, ее не пугала гигантская луна, и мертвая тишина, и черный замок?.. Или я опять преувеличиваю?
Для успокоения нервов я несколько раз глубоко вздохнул и решительно открыл свою дверцу.
— Как тихо, — приглушенно сказала Элос как будто самой себе.
— Ненормально тихо, — ответил я.
— Да.
Она повела плечами, словно от холода, но холода не было — ночь казалась даже слишком теплой.
— Еще есть время. Мы можем вернуться.
Темные, широко распахнутые глаза немного растерянно посмотрели на меня. Она колебалась всего несколько секунд, а потом отрицательно покачала головой, опуская взгляд:
— Как знаешь.
Я захлопнул свою дверцу, оставленную открытой, свет в машине погас, и мы очутились в полной темноте.
— Похоже, нас никто не встречает.
В ответ на мои слова, произнесенные достаточно громко, черная громада замка медленно расцвела яркими пятнами загоревшихся окон. Свет вспыхнул над широким подъездом, тысячи фонариков сверкающей змейкой заструились по бокам длинной аллеи. В веселом освещении сияние луны потеряло свой зловещий оттенок, и как будто бы отдалилась тишина.
— Нас встречают. — Элос взглянула на меня через плечо и решительно направилась к замку.
Я покорно пошел следом. Можно было упрекнуть меня в излишней мнительности, но я продолжал чувствовать в себе приглушенные отзвуки прежней тревоги.
Тяжелая дубовая дверь распахнулась перед нами сама собой. Не колеблясь ни секунды, девушка ступила на каменный пол огромного холла. Ее шаги отзывались гулким эхом под каменными сводами. Я, как и подобает в моем положении, держался на полшага позади. Дверь закрылась за нами, и тут же раздался голос:
