Пистолет. Надо избавиться от пистолета.
Капитан с сожалением в последний раз посмотрел на ТТ — этот кусок стали сослужил ему добрую службу. Потом — разобрал его, протер каждую деталь носовым платком и выбросил — часть деталей в левый контейнер, часть — в правый.
Успокоиться.
Капитан как смог осмотрел себя. Он даже не был ранен, одежда порвана в двух местах — но это ничего. Гораздо хуже, что его кто-то предал. И этот кто-то был из своих. Хотя — какой к чертям свой…
На охоту? Да, на охоту. Эта гнида…
Капитан Гуль как смог привел себя в порядок, успокоил сбитое дыхание. Первым делом ему надо уничтожить следы. Потом — все остальное.
В одном из магазинчиков он купил рубашку, белую, из грубой ткани. Ее он надел, выкинув в мусорный контейнер то, что было надето на нем. В другом он купил средство для мытья окон и, уединившись, тщательно протер им руки и лицо. Запах был мерзкий, кожу жгло как огнем — но это нужно было сделать. Теперь если кто-то захочет сделать парафиновый тест на определение наличия продуктов сгорания пороха на лице и руках — этот тест не даст результата.
Поблуждав немного по улицам, он из таксофона позвонил Фарук-курту. Тот сразу взял трубку, словно ждал звонка.
— Это я — сказал капитан
— Знаю. Приезжай в академию.
В трубке забились гудки отбоя.
— Рассказывай — Фарук-курт почему то был в камуфляже, а не в парадной форме.
— Дело сделано — коротко сказал капитан
— Я знаю. Что было потом?
— Меня пытались взять. Они уже были там. Шестеро, полицейские, в бронежилетах с автоматическим оружием. Одного я убил точно. Потом — ушел.
Полковник тяжело, истинно волчьим, давящим к земле посмотрел на своего подчиненного
— Ты провалился
— Они уже были там. Они знали, что произойдет. Мне это не нравится.
— Ты провалился. Они заметили тебя. В полиции есть много тех, кто работает на них.
— Они появились очень быстро — упрямо сказал капитан — они знали что произойдет и где они должны быть.
— Ты обвиняешь меня?
— Нет, Фарук-курт. Но надо разобраться. Они откуда то все знали.
Вместо ответа, начальник факультета спецназа академии полковник Фарук Сезер включил небольшой, стоящий на сейфе телевизор с антенной.
Передавали новости. Экстренный выпуск. Это был какой-то деловой канал, внизу непрерывно бежала строка с котировками на нефть и акции — пир во время чумы. Он узнал этот двор — сам там был несколько часов назад. В автомобиль скорой помощи грузили накрытое носилками тело, снимали издалека — ближе не подпускал полицейский кордон.
… И как только что стало известно, второй полицейский, тяжело раненый сегодня при попытке задержать особо опасного преступника, совершившего убийство только что скончался от полученных ранений в госпитале…
Полковник выключил телевизор.
— Я был вынужден это сделать. Иначе бы они схватили меня.
— Это плохо — только и ответил полковник Фарук.
Молчание было прервано стуком вестового в дверь.
— Войдите! — крикнул полковник
— Фарук-ага, там полицейские — выпалил молодой вестовой — они кого-то ищут и немедленно требуют вас.
— Идите, капрал. Скажите, что я скоро буду — сказал полковник.
Дверь захлопнулась, от хлопка вздрогнули оба. Какое-то время они смотрел друг другу в глаза, потом полковник достал из ящика стола пистолет, вытащил из него магазин. Гулко бухнул пистолетом об стол.
Оба они знали правила. Ничего сейчас не имело значение — ни прежние заслуги, ни нынешние. Ни положение в организации, ни то, что полковник Фарук знал капитана Абдаллу Гуля с детства и знал его отца. Провалился — отвечай, правило простое. Уйди сам и никого не тяни за собой. Остальные похоронят тебя и продолжат войну.
Капитан взял пистолет, удивившись его тяжести. Он тоже знал правила. Он был счастливым человеком, он женился по любви и жена его ждали ребенка. Он не был виноват ни в чем, кроме того, что исполнял приказы. Он знал что такое долг и что такое честь, он был связан круговой порукой армейского братства, и правила не оставляли ему выбора. Никакого. А потому — чуть помедлив, он приставил пистолет к голове и, глядя прямо в глаза полковнику, надавил на спуск.
Пистолет сухо щелкнул.
