– Но ведь сначала она и в самом деле… – пробормотала Ирина.
– Что «сначала»? Что «в самом деле»? – дернулась опять Катерина, но папа продолжал держать ее плечи. – Ты была на ее месте? Ты знаешь, что и как было?
– Ты, что ли, была? – огрызнулась Ирка, но увидела вдруг что-то в глазах ведьмочки и потупилась: – Прости, я забыла, что ты сейчас с ней и… – Она вновь подняла голову и спросила у Катерины: – Хорошо. Ты сейчас все о Наташке знаешь. И знаешь наверняка. Так скажи тогда нам, только честно: можно ей теперь доверять?
Немного помолчав, Катерина тихо ответила: – Ей – да. А вот сможет ли теперь кому-нибудь доверять она – это вопрос.
Вздохнул, опустив голову, и без того вновь примолкший Иван. И сказал вдруг тихо, будто себе самому, но так, что услышали все:
– Я докажу… Докажу, что я не такой. Что мне можно доверять. И что я могу… что могу учиться сам, без этой… Я докажу.
Впереди наконец показалась дорога. А рядом, в кустах, поблескивала желтой с серебристыми искрами эмалью иномарка.
Папа остановился и обвел взглядом насупившихся ребят.
– Вот что я вам скажу перед тем, как мы отсюда уедем, – немного подумав, произнес он. – Очень давно, и отнюдь не мной сказано: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. И что на ошибках учатся. А также, что друзья познаются в беде. Можно и еще много подобных изречений вспомнить. Но когда их слышишь просто так, то слова и остаются лишь только словами. Чтобы их по-настоящему понять и прочувствовать, нужно самому через это пройти. Что вам, кому больше, кому чуть меньше, сделать как раз и привелось. И я хочу, чтобы вы из всей этой истории вынесли главное… Во-первых, что не бывает ничего абсолютно белого и ничего абсолютно черного…
– А Кутияна?! – не удержалась Катя. – Разве она не абсолютно черная?
– Разумеется, нет! Она спасала свою развоплощенную ипостась, прекрасно понимая, что ей за это грозит. С нашей точки зрения этот поступок тоже выкрашен черным, а какого цвета он казался той, кому она собиралась помочь обрести тело?.. Отсюда – во-вторых. А именно, никогда не суди никого, не побывав на его месте, не зная истинной причины его поступков. Зачастую то, что кажется черным, оказывается белым и наоборот, условно, конечно, поскольку, как я уже говорил, ничего абсолютно белого и черного нет, так что истина, зачастую, и вовсе выглядит невзрачной и серой, отчего ее так трудно и бывает найти. В-третьих, ребята, дорожите дружбой. Ценнее ее мало что есть на свете. Если, конечно, дружба настоящая. А свою вы сегодня как раз и проверили. Есть еще, конечно, и в-четвертых, и в-пятых, и в-шестых, но, я надеюсь, вы и сами нужные выводы еще сделаете, не сейчас – так чуть позже. Я лишь одно еще хочу вам сказать: учитесь прощать. Да, это бывает невероятно трудно сделать, особенно в юности, поэтому я и уточнил: учитесь. Понимать и прощать. Поверьте мне, это очень важно. А теперь – поехали! – Он взмахнул руками, и ребята, кроме двух Кать, внезапно увидев перед собой автомобиль, невольно ахнули. – Правда, придется слегка потесниться, мест в автомобиле меньше, чем нас с вами.
– В тесноте – не в обиде! – сказал кто-то, и Катя увидела, как в папиных глазах отразились вдруг от эмали машины искорки серебристой пыльцы.
Глава двадцать пятая, которая хоть и завершает повесть, все же не расставляет всех точек
В машине Катя села на переднее сиденье, рядом с папой. Сзади нее устроилась Катерина-Наташка. Возле нее сел Лешка, потом Иван, а слева от него разместилась Ирина. В общем-то ребятам даже не особо пришлось тесниться – все-таки они были еще подростками, да и автомобиль был весьма просторным.
Мальчишки и девчонки, включая обеих ведьмочек, снова примолкли. Молчал и папа, размышляя о чем-то своем, судя по выражению лица – не очень веселом.
Кате эта гнетущая тишина быстро надоела.
– А давайте поиграем? – предложила она. – Как у меня на дне рождения.
Идея понравилась всем. Вот только ни у кого не было бумаги. Игра так бы и закончилась, не начавшись, если бы не оторвался от своих дум папа.
– Что? – спросил он. – Вам нужна бумага? У меня есть записная книжка.
