Ужин прошел непривычно тихо и молчаливо. Каждый в себе, несколько сухих фраз и все. Майя налила в чашки чай, повертела в руках ложечку, склонила голову над столом и начала то, к чему готовилась два дня:
— Сережа, я хочу тебе кое-что рассказать…
Парень вскинул на нее глаза и промолчал.
— Кое-что из моего прошлого.
Он затряс головой и встал, отошел к окну, засунув руки в карманы:
— Не надо, мама.
— Сережа, я должна. Ты послушай. Пожалуйста.
Молча вернулся за стол.
— Двадцать лет назад…
— Я уже знаю.
— Что ты уже знаешь? — не поняла женщина.
— Я уже знаю, что этот тип мой отец.
— Откуда?
— Он приходил ко мне у институт и сам признался.
Майя сглотнула, прижав руку к горлу. Вмиг стало нечем дышать. Сын не смотрел в ее сторону, он был погружен в себя, прокручивая вновь чувства, который он испытывал в тот момент.
— Сережа…
Парень зло взъерошил волосы, потом взглянул матери в глаза и сказал:
— Я его послал. Не нужен он мне. Не. Нужен. Двадцать лет его не было, а теперь заявляется как ни в чем ни бывало.
— Сережа, ты много не знаешь.
— И не хочу знать.
— Я прошу тебя, все-таки послушай. После будешь делать выводы и судить.
Он оперся локтями о стол и опустил голову на скрещенные руки, выдохнул:
— Хорошо, я слушаю.
— Давай я начну с самого начала. Мы с Марченковым учились вместе в школе, а потом на мехмате в Университете. Дружили, он был мне как старший брат. Даже не так. Он меня считал, наверное, младшим братом, — Майя улыбнулась, — Муськой называл, мы были не разлей вода… Я тогда была такая мелкая, худущая, ни кожи, ни рожи, это потом я выросла и похорошела. Он даже и не подозревал, что я влюблена в него ни раньше, ни потом.
Она отхлебнула чай, развернула конфетку, повертела шоколадную пирамидку, так и не съела.
— В том, что он не любил меня, нет его вины, тут ничего не поделаешь. В общем, он женился на другой и после института уехал в Америку. А перед отъездом зашел попрощаться… И вот…
Женщина замолчала на пару минут, может быть, вспоминая те свои ощущения, которым в ее жизни не было ничего равного, а может быть, стараясь забыть.
— В этом столько же моей вины, Сережа, сколько и его. О тебе он ничего не знал. Я не сообщала. Не знаю, может быть, я была не права. Влад имел право знать, что у него есть ребенок. Но у него была другая семья и я не хотела…
Какое-то время оба не произносили ни слова. Сын нарушил молчание первым.
— Мама… Просто ты у меня ужасно гордая, и тобой ужасно горжусь, — Сережа потянулся и погладил мать по руке, — А виноват он в том, что заставляет тебя плакать, и если я еще раз увижу, что ты из-за него плачешь…
— Сережа, сынок, это касается только нас двоих. Ты еще молодой, знаешь, черное не всегда черное, а белое тоже не совсем белое. Если твой отец хочет наладить с тобой отношения, я не буду против…
— Отношения? Нет, мама.
— Не спеши, сынок, подумай хорошенько.
— О чем мне думать?
— Он может тебе многое дать.
— Что он может мне дать теперь? Мне от него ничего не нужно!
— Ты мог бы поехать в Америку…
— Ага! Всю жизнь мечтал! А тебя тут одну бросить. Не надо злить меня, мать!
— Сережа… — мать не выдержала и расплакалась.
Сын встал, обнял ее и стал утешать подсмеиваясь:
— Ага. Уехать. Тебя тут одну бросить. Размечталась. Ты от меня так легко не отделаешься.
— Сережа… — ее улыбка сквозь слезы была счастливой, до этого момента она в глубине души боялась.
— Так, прекращаем сырость разводить.
Плакать перестала, успокоилась, снова сели за стол. Взяла кота на руки, потом все-таки выдала:
— Сережа… не надо его ненавидеть…
— Пусть не лезет к нам, и никто его не будет ненавидеть, — сказал сын, и мать поняла, что разговор окончен.
Они разошлись по своим комнатам, и в кухню Майя снова зашла уже перед сном. Налила себе стакан воды, не включая света, выглянула в окно. Да так и замерла, не донесши стакан до рта. В пустом ночном сквере на скамейке сидел он, Владька Марченков.
* * *
Да он выпил, прилично выпил, потом пошел пройтись. И незаметно для себя опять оказался в сквере перед ее домом. Раз уж пришел, оставалось только присесть на скамейку и пялиться на ее окна. Владу хотелось подняться и сказать ей… Да, ей… Что это несправедливо… Черт бы ее побрал… Никто его не любит…
