Действительно, шавки
были настоящие. До Тимки долетал пряный дух разогретых в движении собачьих тел,
запах вспотевшей шерсти. Похоже, никто не подбирал их по росту либо по цвету, и
вокруг Аркашки они столпились самым что ни на есть беспорядочным образом. Эта
естественная сумятица принесла Тимке облегчение: он словно освежился в ней
после всех тщательно продуманных ловушек, в которые едва не попал.
- Живые! – вновь
похвастался счастливый Аркашка. – Знаешь, Тимыч, животные – они ведь от слова
«жизнь»!
- Ага, помню…
Когда проходили
основу слова, Людмила Викторовна объясняла значение корня как раз на этом
примере…
- Тут все странное,
Тимыч… Как будто неживое... – Аркашка искоса скользнул взглядом по
простиравшимся вокруг, неведомо что таящим в себе пространствам. – А с ними мне
хорошо! Жизнь, животные – это здоровско!..
И он обернулся к
очередной жеманно прищурившейся дворняге, ожидавшей своей очереди с ним
танцевать. Опасности и каверзы здешнего места не имели власти над Аркашкой,
окруженным живыми и настоящими, безоглядно преданными ему существами.
Помахав на прощание человеку
и его друзьям, Тимка пошел дальше. Вскоре он увидел другого своего
одноклассника: толстый Денис Коротков сидел на корточках в тесном круге,
очерченном на земле. Он едва помещался в нем и с тоской оглядывался по
сторонам.
- Привет, – остановился
возле него Тимка. – А что ты тут сидишь?
- Для безопасности, –
вздохнул Денис. – Мне нельзя выйти за границы круга, иначе я попаду в беду. Сам
знаешь, сколько на свете страшного…
- Так и будешь сидеть
внутри круга? – удивился Тимка. – Да это же с ума сойти можно!
- А что делать? Ведь на
мне нет такой защиты, как на тебе…
Тимка хотел спросить,
что это за защита, но ему стало жаль Дениса, осужденного на тесноту и
неподвижность. Захотелось поддержать товарища, сказать ему что-нибудь хорошее:
- Прости, Денис, что в
школе мы над тобой смеялись. Ты оказался прав – жизнь полна опасностей. Просто
ты узнал о них раньше нас, тебе твоя тетя рассказывала… А мы, глупые, жили без
оглядки и только чудом не попадали каждый день в беду!
- Сидеть здесь будто в
клетке – тоже беда, – не согласился Денис. – Надо так, как ты: и защищен, и
ходишь куда захочешь. А моя бабушка не догадалась… Ни родители, ни тетя –
никто!
- Как же я защищен? –
наконец спросил Тимка.
Но Денис только рукой
махнул и заерзал на корточках. Сколько он так будет сидеть – всю жизнь? Ведь
опасности, от которых он прячется, никуда не исчезнут…
Тимке очень хотелось
помочь приятелю, но он не представлял себе, что можно сделать. К тому же ему
следовало идти дальше. Где-то здесь, даже страшно подумать, держат в плену его
папу! Так скорее в путь…
Вскоре однообразная
картина дороги изменилась. Тимка увидел стройного человека в необычной одежде:
сквозь широкий вырез жилета выглядывала расшитая петушками рубашка, в поясе он
был перетянут широкой синей лентой, а обут в отделанные мехом, неслышно
ступающие сапоги. И вот этими сапогами незнакомец взад-вперед мерил небольшой
участок дороги, озабоченно считая шаги: три… семь… двенадцать… Его мягко
очерченное лицо с небольшой русой бородкой покрылось от усердия мелким потом.
- Вы землемер? – спросил
Тимка.
- Купец первой гильдии
Иван Устроев, – тряхнув волосами, отвечал незнакомец. – Потомственный: и отец и
дед торговали. На мне вот только оборвалось…
- Почему же на вас
оборвалось? – сочувственно переспросил Тимка. – Торговали бы себе дальше…
Купец Устроев пожал
плечами:
- Как бы я мог?..
Революция началась! Вся власть советам, а чего нажил, отдай, стало быть, в
казну…
- А вы не отдали?
- Да я еще прежде… еще
до большевиков хотел хоромы свои под богоугодное дело определить, – горячо
заговорил он. – Сперва приют устроить решил, а как война началась, так
гошпиталь… Чуть-чуть не поспел, силой отняли…
Тимка слушал,
стараясь все правильно понять. Потомственный купец ему нравился и даже как
будто казался знакомым. Странное дело: это приятное лицо чем-то напоминало
Тимке и Третьякова на фасаде картинной галереи, куда водил его папа, и барельеф
на стене Морозовской больницы, где ему маленькому вырезали аппендицит, и
портреты в учебниках москвоведения под общим заголовком:
«Купцы-благотворители». Если бы новый Тимкин знакомый состарился, у него была
бы такая же седая окладистая борода, такая же степенная важность в лице и такой
же внимательный дружелюбный взгляд…
