После знакомства с
кураторами началась переоценка ценностей: Павел по-другому увидел и минувшее
детство, и личность матери, и свою нынешнюю жизнь. В сравнении с зазеркальем
(точнее, заэкраньем, если считать дисплей экраном) все это смотрелось ужасающе
неприглядно. Как он только мог выносить гнет обычного мира на протяжении
десятков лет!
Но зато теперь у
него появилась отдушина – в заэкранье он отдыхал и восстанавливал истраченные в
действительной жизни силы. Немудрено, что Павла стало тянуть туда как магнитом.
В связи с этим ему вспоминался эпизод из собственной юности, когда он, пополняя
свой студенческий бюджет, работал вечерами на химзаводе. Приходилось натягивать
на себя до невозможности заляпанную робу, прикрывать лицо маской и в таком виде
таскать мешки с порошком, парящим сквозь упаковку мельчайшими удушливыми
частицами. Павел покрывался изнутри липким потом, а снаружи – ядовитой пылью.
Между тем душ на заводе не работал, начальство не горело желанием его чинить,
считая, что немногочисленные пользователи вроде Павла могут помыться дома (он
жил тогда с матерью в барачной постройке, где для мытья посреди кухни ставилась
табуретка, а на нее – таз со специально подогретой водой). Поэтому хотелось
решить вопрос как-то иначе. При институтском спорткомплексе был бассейн, и вот
Павел приловчился подгадывать свой сеанс плавания к концу рабочей смены (плюс
время, затраченное на дорогу). Из проходной химзавода он, не заезжая домой,
отправлялся прямо в бассейн, где прежде всего шел в душ. Единственным
недостатком этой системы была необходимость тащиться по городу в потной
запачканной робе… Ох эти до сих пор не забывшиеся тяжесть на плечах, неприятный
запах, стыд перед сторонившимися его попутчиками! Но ведь не мог же он натянуть
единственную приличную одежду на немытое тело? Зато уж в светлый вестибюль
спорткомплекса Павел вступал с победным предвкушением того, как он сейчас
преобразится, каким буквально скрипящим от чистоты выйдет через пять минут из
душевой кабины. Словно в сказке про Сивку-Бурку: в одно лошадиное ухо влез
дурачок-недотепа, из другого вылез супермен.
И вот такое же
превращение ожидало теперь Павла каждый раз при входе в параллельную
действительность. Прежде всего он стремился смыть с себя все нахватанное по эту
сторону дисплея: свои заботы, комплексы, неувязки. Он входил в заэкранье
заплетающимися от усталости ногами, шатаясь под бременем проблем, возложенным
на него действительностью, И сейчас же к нему, как спасатели к выползшему
из-под обломков, устремлялись кураторы. Носилки, обтиранье душистой губкой,
расслабляющий массаж… Потом, когда Павел уже приходил в себя, ему прелагали
выбрать, как бы он хотел провести сегодняшний вечер. И в этом кураторы (а еще
они подчас называли себя инструкторами, менеджерами, агентами) оказывали
деятельную помощь: выискивали в его собственных желаниях такие глубокие
оттенки, о которых сам он даже не подозревал. Получалось, Павел только указывал
направление, а они его разрабатывали. «Все для полного удовольствия клиента», –
так звучал девиз кураторов.
Павел был их
единственным клиентом: во всяком случае, они ждали его в любой момент, и ему
никогда не приходилось встречать здесь кого-либо еще. Но по логике вещей должны
были быть и другие пользователи этой удивительной системы. Очевидно, для них
существовал свой круг кураторов, либо эта проблема решалась как-то иначе…
Например, по принципу параллельности: наряду с ним кураторы могли обслуживать
кого-то еще, и еще, и еще – бесчисленное количество «еще»! Однако Павел
чувствовал на себе всю полноту кураторского внимания, и это было для него
главным. Сделав с помощью кураторов выбор, он наслаждался вплоть до утра,
когда уже надо было идти на работу.
9
В салоне красоты
собралось сразу несколько женщин, жаждущих доверить свои прически рукам одной и
той же искусной парикмахерши. Запись записью, а такие накладки случаются и в
нашу раннекапиталистическую эпоху: очередь. В теплом, пропитанном парфюмерными
запахами зале томились ожиданием охотницы за красотой.
