Лиента шел хорошо. Ноги в легких сапогах тонкой кожи ступали мягко, неслышно. В хитросплетении джайвы он интуитивно выбирал самый оптимальный вариант пути. Ни одного лишнего движения – Лиента давно выработал умение не тратить напрасно сил, быть экономным во всем. Андрей видел, что лугарина занимает какой-то вопрос. Наконец, он проговорил:
– Сегодня утром у реки ты обнаружил моих воинов.
– Да, я почувствовал их.
– Они были неумелы?
– Они хорошие воины и ничем не выдали себя. Но я чувствую врага раньше, чем увижу или услышу. Ты сам знаешь, что бывает ощущение опасности, которое трудно рассказать. Потом я стал слушать мысли и узнал, что это ты послал за мной своих воинов.
– Твой дух так быстро унес тебя от них?
– Дух?
– Ты говорил, что вам служат могучие духи.
– Я не помню, чтобы прямо вот так я и сказал. К тому же здесь мне никто не служит. Я и сам кое-что могу. Если хочешь, я покажу, как это было. Хочешь?
– Да.
– Тогда, не отставай.
Почти минуту Лиенте удавалось удерживать Андрея в поле зрения. Но с каждой секундой в лугарине крепло тревожное ощущение – джайва приняла сторону чужака. Она прятала его в зеленом хаосе, маскировала неразберихой зеленых, белых, коричневых, черных пятен. Джайва с готовностью впивалась в одежду Лиенты там, где только что беспрепятственно пропустила его. Или чужестранец обернулся бесплотной тенью? Или заросли расступаются перед ним, чтобы немедленно сгрудиться, переплестись за его спиной?
Лиента вздрогнул, когда в сознание неожиданно ворвалось нечто чуждое, не его:
– "Не пугайся, я остановился и жду тебя. Да не бросил я тебя, и нет никакой засады, все в порядке. Слушай, я сейчас закричу флемингом."
Издали донесся короткий и пронзительный вскрик. И тотчас мысль Лиенты плеснула удивлением – он не ожидал, что Андрей ушел так далеко.
Некоторое время спустя, когда они снова были вместе, Лиента осторожно спросил:
– Твое племя живет в джайве?
– Почему ты так спрашиваешь?
– Чужого она сразу распознает, а тебя приняла.
– Я вырос в городе, но у меня были хорошие учителя.
– Разве этому можно научиться? – недоверчиво покачал Лиента головой. – Джайву надо узнавать с колыбели.
Они были уже недалеко от каменного зуба скалы. Андрей спросил:
– Твои воины не встретили у реки девушку?
– Нет.
– Ночью я укрылся от грозы в избушке, но она пришла туда еще раньше. На мне было снаряжение наемника, и она испугалась. Утром, пока я спал, она убежала. Жаль, пропадет одна.
– Я скажу, чтобы были внимательнее, кто-нибудь выйдет на ее след, все оставляют след в джайве. Кто она?
– Я думаю, горожанка. Имени она не назвала, не захотела.
– Разве тебе надо было ее согласие?
– В самом деле, чего проще – задавать ей вопросы, а ответ находить в мыслях. То же самое я могу проделать с тобой, правда? – Андрей остро глянул на Лиенту.
Тот ответил неприязненным взглядом.
– Тебе бы это понравилось, верно?
– Нет, – резко сказал лугарин.
– Нет? Так может и ей не понравилось бы? Запомни, я никогда не делаю этого с друзьями. Недостойно это, подло. С друзьями нельзя быть нечестным. Разве ты не умеешь наблюдать из засады, подслушивать разговоры врагов? Но – врагов. Она не была мне врагом. Ты тоже.
– Разве ты не слушал мои мысли?
– Без твоего ведома – нет. Мне от тебя скрывать нечего и я мог бы объединить наши мысли. Ты будешь знать все, о чем я думаю и наоборот. Скажи, что хочешь этого, и я так сделаю. Но ты не скажешь, потому что я ничего еще не сделал, чтобы заслужить твое доверие.
В дыхании слабого ветерка слышалась близость реки. Лиента теперь шел впереди. По напряженной спине, руке, лежащей на рукояти ножа, Андрей видел, что лугарин настороже, чутко ловит шорохи джайвы. Значит, вход в тоннель близко, если бы Лиенту вели в засаду, ее устроили бы где-то здесь.
Продравшись сквозь густое переплетение лиан и кустарника, вождь остановился перед широкой ямой с пологими, заросшими молодой порослью краями. Поперек ямы лежал ствол дерева, поваленный старостью или бурей. Он уже замшел, начал гнить, из ямы тянуло сыростью и плесенью.
– Здесь, – остановился Лиента.
– Так идем.
Откуда-то из-под поваленного ствола лугарин извлек толстую крепкую палку с намотанным на конце промасленным тряпьем, спустился в яму. Трава поднялась выше пояса, жгучие, ядовитые метелочки закачались у самого лица. Противоположный край ямы густо зарос колючим кустарником – ветки его были изломаны и затоптаны. На одних листья пожухли, завяли, другие оправились, настырно тянулись вверх.
