— Уважаемая фрау, ваши сыновья передают тебе и своей сестре поклон и наилучшие пожелания. Они здоровы, веселы и желают, чтобы господь Иисус и вам ниспослал того же.
Боярыня просияла и спросила:
— А их опять перевели в Мариенбург?
— Нет, уважаемая фрау, они все еще находятся в Караляучюсе, но я по пути навестил их.
— Большое спасибо, отважный рыцарь.
— А как у них успехи на охоте? — спросила Маргарита.
— О, прекрасная фройлейн, прусские пущи — не жемайтийские: в них нет богинь.
На этом и закончился их разговор.
Рыцарь чувствовал себя счастливым, что так близко побывал около дамы сердца и мог заглянуть в ее голубые глаза. И во время ужина он издали следил за ней взглядом, радовался ее красоте и своему счастью видеть ее.
Визит послов Московского князя к Витаутасу в Бартенштейнскую крепость вызвал сильную тревогу, много различных толков и догадок не только в Кракове, среди епископов и вельможных панов Ягайлы; орден тоже был озабочен этим сватовством; дело в том, что все почувствовали, насколько возросла слава князя Витаутаса и его авторитет. Знали и то, что не только о сватовстве станут говорить с Витаутасом послы Московии, а будут советоваться с ним и по другим, политическим вопросам. Еще большую тревогу вызвало то, что князь посылает в далекую Москву своих послов, самых способных вельможных бояр с голшанским князем Иоанном Альгимантайтисом >45 во главе и с большой свитой. Среди спутниц княжны были также боярыня Книстаутене с дочерью Маргаритой и еще несколько благородных жемайтийских боярынь.
Путь до Москвы был очень дальним, трудным и опасным, потому что из-за вражды со Скиргайлой и Ягайлой приходилось оставлять в стороне Великую Литву и идти морем до Риги, а потом ехать через земли Пскова и Новгорода.
Меньше всех радовался этому сватовству и назначению в свиту княжны боярыни Книстаутене с дочерью рыцарь Греже. О, как он был бы счастлив, если б тоже мог быть в свите княжны или среди послов! Сопровождая княжну, он ежедневно видел бы Маргариту, мог бы чем-нибудь помочь ей и ее матери. И, возможно, впервые в жизни рыцарь Греже пожалел, что он крестоносец, а не жемайтиец или еще какой вольный рыцарь. Но теперь перед ним, как крестоносцем, все пути в свиту княжны или послов князя были закрыты. Мог бы он попросить великого магистра, чтобы тот не отпускал Книстаутене с дочерью, как важных заложниц, но об этом рыцарь даже думать не хотел. Для него оставался один выход: выбрать момент и сказать Маргарите, что он любит ее, что без нее и жизнь ему не мила. Но как это сделать, как улучить такую минуту: при людях нельзя, а боярышня одна нигде не показывалась. Посвататься через кого-нибудь другого — у рыцаря не было среди жемайтийцев ни близких товарищей, ни родственников. Да к тому же он крестоносец, и еще неизвестно, как посмотрела бы на его сватовство боярыня, ее сыновья, князь Витаутас и сама Маргарита. А что сказал бы орден, устав которого запрещает жениться на чужеземках?.. А кто может поручиться, что во время такого долгого путешествия не посватается к боярышне кто-нибудь из послов или свиты? Да и в Москве — разве мало там красивых, молодых русских бояр? И рыцарь Греже окончательно встревожился и расстроился. Это заметила и боярышня, но традиции, скромность и это постоянное разделение мужчин и женщин не позволили им ни увидеться, ни объясниться.
В последний день перед отъездом из Бартенштейна в Мариенбург с письмом князя Витаутаса великому магистру ордена рыцарь Греже повстречал боярыню с дочерью на костельном дворе, когда они возвращались из часовни крепости, и, вежливо поклонившись, заговорил:
— Наверно, досточтимая боярыня, перед такой дальней дорогой вы молились, чтобы господь сохранил вас в пути от всяческих невзгод. Но не бойтесь, досточтимая фрау, вы поедете через христианские земли.
— Спасибо вам, отважный рыцарь, мы будем надеяться, что христиане не станут нападать на нас хотя бы ночью, — ответила Книстаутене, и Греже не понял, то ли она умышленно напомнила ему о повадках крестоносцев, то ли это было простое совпадение.
— Я очень сожалею, боярыня, что не могу проводить вас с дочерью Маргаритой до Москвы и на всем пути восхвалять ее красоту и добродетели.
