– Ты, Семеновна, уже совсем из ума выжила! Помирать пора, а тебе всюду секс мерещится.
Разумеется, теперь уже и Павел сдержаться не смог. Так бы, наверное, и перешел Георгий Коготков из состояния «средней тяжести» в разряд «крайне тяжелых» больных, если бы на шум не примчалась все та же медсестра.
Она устроила Павлу с Полиной настоящий разгром и за рукава поволокла их было к выходу, но Герка завопил:
– Люсенька, погодите! На три минутки их отпустите! Мы не будем больше шуметь, я только расскажу, как мои цветочки поливать!..
– А что, жена полить не может? – рассерженно буркнула Люсенька.
– Так не женатый я, – горестно вздохнул Герка, влюбленными глазами лаская медсестру.
Та сразу растаяла, выпустила рукава Полины и Павла, игриво заправила под белую шапочку локон волос и погрозила пальцем:
– Три минуты! Я засекла.
Павел с Полиной ринулись к Герке.
– Что? Кто? Как нам быть?!..
– Погодите, тихо вы! – поднял здоровую руку Коготков. – Если это дух, то, скорее всего дух ручья, родника, речки… Была там поблизости речка?
– Может, и была, – пожал плечами Павел.
– Я из ручья воду пила, – побледнела Полина. – После этого и встретила старуху…
– Ну, вот, – торжествующе закивал Герка. – А ручей тот, скорее всего, берет начало из родника, что находится возле Святилища.
– Почему ты так уверен, что возле сейдов есть родник?
– Из скандинавской мифологии. Сейды всегда расположены в месте, где бьет ключ. И тому есть множество подтверждений.
– Допустим. И что это нам дает?
– По сути, ничего. Ведь вызывать духов вы не умеете?
– Если только она, – кивнул на «девушку» Павел. – Скажет: «Три карты! Три карты!.. Герман, приди!»
Герка поперхнулся, с осуждением и болью в глазах посмотрел на Павла, но от смеха удержался. Ему действительно было очень больно.
– Павел!.. – возмущенно дернула Полина за жакет владельца своего прежнего тела.
– Ладно, ладно, простите, – поднял руки Павел. – Кто нам может помочь с этой потусторонней «бабушкой» встретиться?
– Хороший шаман нужен, – насупился Герка. – Настоящий.
– А… есть такие? – недоверчиво спросил Павел.
– Есть. Были, во всяком случае. Вы вот что… Сгоняйте-ка в Кулозеро, в тамошний краеведческий музей. Там заведующей работает очень интересная женщина – Евгения Владимировна Исакова. Она – наполовину саамка и занималась коренным населением Кольского полуострова профессионально. История, быт, культура, религия… Лучше нее вряд ли кто владеет этим вопросом. Если что, можете сослаться на меня, привет передайте. Мы с ней в прекрасных отношениях… Нет, не в тех, что ты подумал, – сердито зыркнул на Павла Герка. – Она мне в мамы годится. К сожалению. – Он подмигнул, улыбнулся и замахнулся на парня с девушкой костылем: – Дуйте быстрей! И чтобы завтра пришли ко мне в полном половом соответствии!
– О половом соответствии недельки через три думать будете, Георгий Валентинович, – грозно загремела непонятно откуда вынырнувшая медсестра Люсенька. – А прошло уже четыре с половиной минуты, между прочим! Так что, больной, полторы минуты будете мне должны.
– Не успеть… – буркнул под нос Герка, но Люсенька услышала.
– Ничего, – злорадно усмехнулась она. – Я копить буду. Все равно, раньше трех недель не понадобится. Зато потом вы получите море положительных эмоций и быстро пойдете на поправку.
– Положительные эмоции, – совсем погрустнел Коготков, – это эмоции, которые возникают, если на все положить.
– Почти это я как раз и имела в виду, – многозначительно улыбнулась медсестра, и Герка погрустнел еще больше.
Полина, усевшись в машину, подмигнула Павлу:
– А он мне и правда понравился!..
– Совет да любовь! – огрызнулся тот, на что Полина неожиданно рассмеялась.
– Ты такой смешной сейчас, – сказала она. – Нахохленный, как воробей. Неужели я всегда так выгляжу, когда злюсь?
– С чего ты взяла, что я злюсь? – пробормотал Павел, который действительно злился. На самого себя, в очередной раз.
– Потому что радость выражают несколько иначе.
– А чему я должен радоваться?! – вспылил Павел.
– Ну, хотя бы тому, что ты жив-здоров, в отличие от того же Георгия, – терпеливо стала перечислять Полина, – тому, что лето на дворе, солнышко вон светит, птички поют. Тому, что крыша над головой есть, – постучала она в потолок автомобиля, – что сыт, обут и одет. Многие и этого лишены.
