Обняв Самиру за плечи, он вывел ее из зала, подальше от взглядов толпы.
– Не волнуйся, – сказал он ей. – Мои помощники знают, что им сказать. Я подготовил отличную историю о том, как мы случайно встретились на закрытом вечере в Марокко полгода назад.
– Неплохая сказка. – Самира вся дрожала.
– Ты ведь не привыкла к такому вниманию?
– Я привыкла скрываться. Чтобы выжить. И эта толпа… это против всего, чему меня научили все эти годы.
Это была правда, глубину которой она сама с трудом осознала. Все, что случилось за эту неделю, противоречило ее представлениям о мире. О Ферране. О себе. Осознать это было трудно.
– А для меня это обычная жизнь. Для всего, что я делаю, нужны пресс-конференции.
– Мне это не нравится. – Самира действительно не представляла, сможет ли, став шейхой, выносить это. – Я чувствую себя слишком уязвимой. Я стою там в этой официальной одежде и в случае чего не смогу защитить себя.
Нахмурившись, Ферран шагнул к ней. Самира поспешно отступила на шаг, упершись в стену.
– Тебе придется привыкнуть, – промолвил он. – Ведь это только начало. Мы проведем формальный прием, посвященный нашему грядущему бракосочетанию.
– Но я должна быть готова защититься, если что-то произойдет.
– Это не понадобится. – Склонившись к Самире, шейх положил ладонь ей на голову. – Я буду защищать тебя. Клянусь в этом своей жизнью. В зале для пресс-конференций всегда полно охраны. В случае необходимости они защитят нас. А если они не справятся, я буду рядом. Я уже однажды позволил тебе умереть и оплакал тебя, Самира. И теперь, когда ты вернулась из мира мертвых, я не отпущу тебя туда вновь.
Самира поняла, что эти слова идут из самого сердца, что это правда. Ей странно было слышать подобный обет из уст человека, которому она все еще надеялась отомстить. Она подняла глаза и встретилась с его твердым взглядом, чувствуя себя пригвожденной к стене его тяжестью. Придавленной его чувством чести, верность которой он неизменно демонстрировал все это время, уважением к ней и его многолетним желанием вернуть ей то, что было отнято, в том числе по его вине. Почему-то она никак не могла оторвать от него глаз. Как в тот день, когда она пришла убить его – и замешкалась, поймав его взгляд.
Что-то необыкновенное таилось в его глазах.
– Я не привыкла доверять свою безопасность другим.
– Доверься мне, – попросил Ферран. – Ведь я уже доверил тебе свою жизнь.
– Да. И все же я пленница.
– Только вместо кандалов ты получишь обручальное кольцо.
– По крайней мере, оно будет более блестящим. – Самира изо всех сил старалась не думать, каково это – носить на пальце кольцо, надетое мужчиной.
– Кажется, тебя это не вдохновляет.
– Я равнодушна к драгоценностям.
– Догадываюсь. Светским лоском ты меня не обманешь. Ты – как дикое животное. – Он слегка наклонился к ней, и Самире вдруг стало трудно дышать.
– И что, ты надеешься меня приручить?
Ферран положил ладонь ей на щеку, медленно провел пальцем вдоль линии нижней губы. Она не могла ничего поделать – лишь стоять, позволив ему дотрагиваться до себя. Она чувствовала себя словно заколдованной чем-то непередаваемо жутким, ужасным, отчего любой нормальный человек отшатнулся бы в ужасе. Внутри у нее все словно сжалось в тугой комок, она никак не могла вздохнуть.
– Ты видела когда-нибудь диких зверей в клетке? – спросил он.
Самира качнула головой.
– Тяжело смотреть, как они ходят туда-сюда вдоль решетки. Тяжело видеть эту дикую силу взаперти, лишенную всех природных инстинктов. Вот почему я не хочу приручать тебя. Но я надеюсь, что мы все-таки сможем существовать рядом.
– Возможно, – сдавленно проговорила она.
– Что ж, буду считать это радостным согласием. Знаю, это не идеальный вариант, но, может, ты просто…
– Буду думать о высшей цели?
– Да.
– Как делаешь ты?
– Как всегда делаю я, – согласился шейх. – Я просто обязан. Это – бремя властителя. Хороший правитель находится во власти своего народа, а не наоборот.
– Тогда позволь мне задать тебе один вопрос, Ферран. – Самира сама не понимала, почему продолжает этот разговор, стоя здесь, в коридоре, позволив ему положить ей ладонь на щеку. Она чувствовала лишь, что хочет продлить эту минуту близости, и это не вызывало в ней стыда.
