— По исходу поединка информация будет отправлена по всей системе перекрёстков.
— Интересно, — Аннета обошла вокруг человека в маске бога Гора и отметила, что саблезубый вдвое ниже того, кто на перекрёстке Кукулькана. Остановилась у маски, тщетно пытаясь разглядеть глаза.
— Пусть скажет. — тихо попросила она и затаила дыхание.
Господь Гор сделал шаг, придерживая за загривок молодого зверя с умными глазами.
— Можно говорить, Ииша? — приглушённый голос.
— Только одно слово предложения старейшинам, — справа от Гора возник фантом.
— Гор с планеты Аннета предлагает Союз, — представился неизвестный в маске сокола.
— С какой планеты!?? — вскричал Пьер. — С какой!!!
Анн почувствовала, как качнулась реальность и стала погружаться в туман, а из под ног ушло мироздание.
— Егор, — и, лишилась чувств.
— Ещё бы, — из тумана донёсся голос Пьера, — ведь не каждый день узнаёшь, что в твою честь назвали населённую планету… Егор… господь Гор, ищущий власти — абсолютной власти… — Пьер снял очки и вспомнил речушку у Калуги и подслеповатого гения, запускающего с ватагой мальчишек бумажного змея; того самого старикашку, опередившего время — Константина Эдуардовича Циолковского, которому Саша Беляев посвятит фантастический роман "Звезда КЭЦ" и, мечте которого суждено осуществиться в самом нечеловеческом и страшном двадцатом веке от иуды, — сверхнапряжением Мечты — гением Королёва и Брауна.
— Странно, — Пьер потёр небритый подбородок и снова повторил: — абсолютная власть и… Егор… господь Гор. Неужели люди меняются?.. Нет, нет… люди не меняются… Егор… странно, — но ведь этого хотел Торнтон, чёрт дери! Абсолютная власть — абсолютна и… абсолютно развращает, но… почему же тогда Егор стремится к абсолюту… зачем? Наверно и… наивно, чтобы изменить… вернуть… или…
О, Боже! — вскричал Пьер и зажал кулаком рот.
"Не усложняй любую из задач: сведи к минимуму простоты ясности и наложи на действительность, потому как в бесчисленных вариантах разрешения запутаешься сам и запутаешь других". Нехитрый совет отца и пытался использовать Егор, запутавшись в умело расставленных ловушках и крючках господа Скея — гостеприимного хозяина приморского города — господа первой руки, коих шесть у бога южного "блюдца" — Тона.
Затянувшийся ужин с обильными возлияниями, и нешуточным интересом к новому собеседнику, в таверне белокурой Сани достиг апогея с появлением Егора, а потом саблезубого и офицера Сола — неожиданно оборвался на новом витке, появлением самого Скея, возникшего в проёмё входных дверей как мрачное привидение.
Попадали с грохотом стулья и посуда. Капитан двухмачтовика — Нои, поперхнулся сохе и выронил кубок, после чего остановились музыканты, а посетителям таверны стало не очень уютно.
Господь Скей отбросил капюшон длинного серого плаща, непринуждённо отряхнул плащ и небрежно бросил на руку опешившему слуге.
Сол потянулся к мечу, рассчитывая подороже продать свою и Егора жизнь, а Ник вызывающе рыкнул на незваного гостя, совершенно не обратившего на то внимания.
— Продолжайте, господы и гости — как ни в чём ни бывало сказал Господь Скей, направляясь к столу за которым радушная хозяйка услуживала Аише, Гору, капитану Нои и офицеру Солу.
— Я рада тебя видеть, господь Скей, — Сани уже справилась с волнением и, поприветствовала хозяина города, изящно склонив головку. — Что пожелаешь подать?
— Стул, гостеприимная хозяйка и пожалуй, — Скей непривычно добродушно махнул рукой: — и бочонок того вина, что твой ухажёр Нои тайком доставил тебе из виноградников господа Ноттия… О!., - притворно воскликнул Скей, — да тут и восставший из пепла Гор и мой офицер Сол и ко всему прочему любимица бога Тона — Аиша. Все в одном флаконе.
— Скей, если ты пришёл в гости — садись, не то мы можем скрестить мечи. Я не посмотрю что ты хозяин города, а Сол — он не вещь и потому не принадлежит тебе, господ Скей и, вообще, брось издёвки. — интонация произнесённых Егором повергла только оправившихся от ступора посетителей в шок, ибо непочтительность со Скеем стоит очень дорого. Ещё больший столбняк воцарился после следующих слов Гора: — Триста пятьдесят кг золота я отдаю за то, что ты отпустишь тор-ан ко мне и, ещё триста за всю долину саблезубых.
