После напутствия командира мы оседлали «биммер» и покинули нашу «смолобазу». «Похоже, это начинает входить в привычку…» — думал я, любуясь окрестными пейзажами. Любоваться, правда, было особо нечем: мы ехали по разбитой лесной дороге по обычному сосновому лесу, мало чем отличавшемуся от подмосковного. Зельц попробовал было завязать разговор, но Люк вел мотоцикл, а я, попробовав отвечать, чуть не прикусил язык на очередной рытвине. Так, в молчании, мы проехали около километра и выехали из леса. Впереди лежала какая-то деревенька. Я, держась одной рукой за ручку и стараясь не вылететь из седла (все-таки Люк ехал слишком резво для этой дороги, а может, я отвык от езды на мотоцикле без задней подвески), достал из-за пазухи карту и попробовал прочитать название. Безуспешно. Тогда я хлопнул Люка по плечу, прося остановиться.
— Что случилось? — затормозив, спросил Саня.
— К местности привязаться надо.
— Давай.
«Так, какая-то паутина из дорог, дорожек и тропинок..» — думал я, водя пальцем по карте и пытаясь соотнести ориентиры на местности со значками на карте.
— Ну как, определился? — поторопил меня Люк.
— Ага. Вон, впереди из-за рощи домики виднеются, это — Заречье. Значит, нам туда, в сторону Жуковки, а там уже шоссейка в нужную нам сторону.
— А может, направо свернем, вот, видишь, здесь проселок обозначен от Вязовщины на Шепели. Поспокойней будет… — предложил Люк.
— Согласен. Давай направо, я проселок не заметил.
Четыре километра прыжков по буеракам, и впереди показалось крупное село.
— Это и есть Шепели! — повернувшись, сказал мне Люк.
— Тормози.
На шоссе, проходящем через село и находившемся от нас метрах в шестистах, я заметил несколько машин и подвод.
— А оживленненько тут. Будем на шоссе вылезать? — спросил я у Люка.
— Давайте-ка изобразите какую-нибудь пантомиму, а я пока понаблюдаю, — попросил он нас с Зельцем, доставая бинокль.
— Ну что, сержант, по-маленькому не хочешь? — спросил я Дымова, слезая с мотоцикла.
— Что вы спросили, товарищ старший лейтенант? — не понял тот.
— Я говорю, с мотоцикла слезай и писай на обочину!
— А я не хочу.
— Ну что ты за человек такой, Дымов? Стране и партии от тебя такая малость нужна, а ты уперся… — продолжал я подтрунивать над несчастным, ничего не понимающим Зельцем.
— Тох, отстань от человека! Не видишь, он смущается? — спас бывшего милиционера от растерзания сердобольный Люк.
«А сам, вон, смех еле сдерживает!» — подумал я, но от Зельца отстал.
Присев на корточки, я тоже достал бинокль и стал изучать окрестности.
— Сань, третий дом справа в ближней линии — во дворе грузовик.
— Ага. А во втором, в этой же линии, белья многовато на заборе сохнет. Надо полагать, большая постирушка у солдат рейха.
— Посты на въездах есть?
— Не-а. По крайней мере, на ближнем я ничего не вижу, — откликнулся Люк И спросил меня: — Рискнем?
Я бросил взгляд на карту:
— Не будем, Шепели объехать можно. И вообще — по шоссе стремновато ехать.
— Согласен.
Проскакав с километр по полю, мы подъехали к деревне, обозначенной на карте как «Лысовичи». На первый взгляд немцев в деревне не было. Надо сказать, что я был в немецком мотоплаще, надетом прямо поверх камуфляжа и разгрузки, а вот мои спутники щеголяли в немецких мундирах. И у всех троих на шеях висели нагрудные знаки фельджандармерии.
Пока мотоцикл медленно катил по главной и, честно говоря, единственной улице деревни, я с интересом посматривал вокруг. Мы уже почти проехали всю деревню, когда нас окликнули.
— Пан официр! Пан официр! — крикнул нам немолодой мужчина, выглянувший из-за забора.
Я снова похлопал Саню по плечу, давая команду остановиться. Видя, что мы услышали его, мужик вышел из калитки, неся в руках крынку.
— Дзякую, пан официр, за вызваленне ад камунистав! — улыбаясь, крикнул он нам, протягивая крынку. — Молочком не хочаце?
Краем глаза я заметил, как перекосилось лицо Дымова, и успел успокаивающе положить правую руку на его плечо.
А Люк слез с мотоцикла и, улыбаясь так искренне, что хоть сейчас во МХАТ на сцену, поздоровался:
— What a fu***ing bastard! I want to kill you![45]
Пейзанин повторил свое предложение:
