Переиграть войну! В «котле» времени - страница 46

Тот болезненно скривил лицо, но ничего не ответил. Я же продолжал, что называется, переть буром:

— Молчишь? А в сарае что восстание не организовал? Голова болела? А сейчас, когда тебя из дерьма вытащили, решил свою власть и строгость перед бойцами показать? Ну, давай, валяй.

— Я еще раз требую…

— А не пошел бы ты! «Шпалой» сверкаешь, а ума нету!

— Прекратите оскорблять сотрудника госбезопасности! Немедленно дайте документы!

— Щаз, разбежался об стену… — Ничего, кроме как тянуть время, аккуратно, кончиками пальцев вытягивая из кобуры «ТТ», мне не оставалось.

— Немедленно положите автомат на землю! — решил сменить пластинку лейтенант.

«Так, если я начну снимать с плеча „ППД“, то перестану вытаскивать пистолет. А что, если, скидывая автомат, просто выхватить „ТТ“, да и завалить этого зануду? Так свой он — жалко. Да какой свой? Дятел он назойливый, а не свой».

За спиной у меня послышался какой-то шорох, затем — невнятный возглас и напоследок, звук глухого удара, как будто стукнули деревяшкой об деревяшку. Затем я услышал шум падающего тела. Скосив глаза, я увидел, что лейтенант лежит на земле, а над ним, с винтовкой в руке, стоит сержант Коля.

— Сержант, ты что, с дуба рухнул?

— Нет, товарищ старший лейтенант.

— Так что ж ты старшего по званию — прикладом?

— А вражина он!

— Да с чего вы взяли, сержант? — Я попытался перейти на официальный тон.

— Что он нам стволом грозил? Да и форма у него подозрительно чистая! Вон, даже подшива белеет! На нас посмотрите, товарищ старший лейтенант, вон, обтрепанные все. До меня только сейчас дошло!

«Щелк!» — И кусочки головоломки встали на свои места. Я понял, что же мне показалось странным в том жесте лейтенанта, когда он якобы очнулся. Он искал кобуру НА ЖИВОТЕ! Некоторое время назад я помогал ребятам-реконструкторам при съемке документального фильма, точнее, это они снимались в документальном фильме, на который меня наняли как режиссера. Так вот, я вспомнил, как один из «отцов реконструкции» распекал двух парней за неправильное ношение кобуры. «Ты кто? Офицер Красной армии или шпион? Ну, так перевесь кобуру на правый бок. Я понимаю, ты немцев обычно реконструируешь, но наши-то носили кобуру на боку, а вот фрицы — на животе».

Вскочив на ноги, я бросился к лейтенанту. «Только бы мы не ошиблись! Только бы он немцем оказался!» — стучало у меня в голове. Был один надежный способ проверить мои сомнения. Торопливо обшарив карманы «энкавэдэшника», я нашел удостоверение.

— Тотен, фонарик! Живо!

В ярком свете диодного фонарика я торопливо листал страницы. «Саукстас Герман Янович. Лейтенант. ГУГБ НКВД» — пока все верно. Так, «выдано 18 октября 1939 г.». Проведя пальцем по скрепкам, я облегченно выдохнул.

— Немец он, — сказал я, поднимая голову.

— А как вы узнали, товарищ старший лейтенант?

— Вот, сам посмотри. Удостоверение он, судя по «легенде», почти два года в кармане таскает, края обтрепались и обложка потерта, а скрепки не заржавели. Нам перед заброской как раз про эту особенность рассказывали… — решил я придать убедительности своим словам.

— Но удостоверение ведь действительно потрепано?

— Есть такие спецы, Николай, они тебе за два дня что хочешь в надлежащий вид приведут.

— Понятно. То-то мне показалось, что он по-русски как-то не так говорил.

— Поэтому он и прибалтом записан, а может, и на самом деле — латыш или эстонец, а может, фольксдойч какой. Но это лирика. Алик, шнурок давай.

В этот момент я краем глаза заметил быстрое смазанное движение. Единственное, что я успел сделать, — это поднять правое плечо и немного пригнуть голову, поэтому сапог лжегэбэшника попал мне не в голову, а как раз в поднятое плечо. От удара оно онемело, и я выронил пистолет, а сам опрокинулся на бок. Гад сноровисто сграбастал «ТТ» и направил его на меня…

— АААААА, твоюююю… — раздался рев Тотена.

Немец отреагировал на новую угрозу выстрелом. Алик запнулся на бегу, но все-таки сделал еще два шага и обрушил приклад «маузера» на грудную клетку противника. Противный хруст и бульканье… Извернувшись, я изо всех сил ударил немца ногой в голову. Снова послышался хруст. Я встаю на четвереньки и, не обращая внимания на немца, рвусь к Алику, оседающему на землю.